Победы, которых могло не быть

Видя, что атакующая цель мчится прямо на его каре, полковник Корнелиус Фрейзер резко взмахнул саблей и скомандовал: «Огонь!» Круглые ружейные пули отскакивали от клиновидных кирас, как градины от черепичной крыши. «Целься по лошадям!» — заорал сержант. Несколько всадников упало, однако остальные доскакали до противника, их пики вонзались в тела, кони перепрыгивали через построенное из телег заграждение и трупы, носились вокруг каре. «Вторая шеренга — огонь!» Еще один залп. Пока одна шеренга била штыками коней, другая, за их спинами, торопливо перезаряжала ружья.

В первый раз с того самого момента, как Ней повел корпус в атаку, он никуда не скакал, а спокойно наблюдал за развитием событий. За время стремительного броска маршал потерял свою треуголку с плюмажем, в надетом поверх кирасы мундире зияли дыры. Но главное было сделано: кавалеристы взломали английскую линию обороны. Они отбросили дивизию генерала Олтена, привели в полное замешательство солдат Мейтленда. Кирасиры гонялись за одиночными противниками, пытавшимися улизнуть в тыл, рубили и кололи несчастную пехоту. Великолепный успех, и он, Мишель Ней, князь Империи, добился его сам, без чьей-либо помощи. Эта славная победа поставит его имя рядом с именем величайших полководцев прошлого. Ней Ватерлоосский. Ни маршал, ни его отважные кавалеристы не обращали никакого внимания на брошенные английские пушки.

Звучный хлопок, и в коре старого вяза появилась аккуратная круглая дырка. Железный Герцог даже не повернулся — все его внимание было сосредоточено на атаке Нея. Он смотрел, как англичане, ганноверцы, брауншвейгцы и немцы строятся в двадцать изолированных квадратов, и беспокоился все больше и больше. Какое-то время такая оборона продержится, но стоит одному из каре отступить, и все пропало. Больше всего его тревожила утрата артиллерии. Веллингтон знал, что с минуты на минуту последует новая пехотная атака, без пушек ее не остановишь. Оставался очень простой выбор: либо отойти, либо держаться и ждать неизбежного уничтожения. На плато вылетали все новые и новые всадники. Но где же французская пехота, которая одна только и может окончательно закрепить победу Бонапарта? И когда же французские grenadiers развернут английские пушки против английских солдат?

Железный Герцог вздохнул: «Как мне хотелось бы, чтобы наступила ночь, или подошли пруссаки...»

Однако пруссаков остановили под Планшнуа.

Грохот орудий на правом фронте отвлек внимание императора. Наблюдая за тем, как включается в действие артиллерия фон Бюлова, он не сразу заметил импульсивную атаку Нея, заметив же воскликнул: «Рано, чересчур рано. Ней поторопился! Это может закончиться катастрофой».

— Этого человека не исправишь,— заметил Сульт.— Точно так же, как под Иеной, он подпортит победу Вашего Величества.

— А где же его пехота? — поразился император.— Бросай ее в бой, Сульт, бросай ее в бой, может быть, еще не поздно.

На плато Мон-Сен-Жан кавалеристы Нея бешено крутились вокруг английских каре. Каре густо ощетинилось штыками и держалось; чтобы их разбить, была нужна либо атака вооруженной ружьями пехоты, либо артиллерия. Французской пехоты поблизости не было, французской артиллерии — тоже, однако в распоряжении атакующих находились отбитые у англичан пушки, почти весь артиллерийский парк Веллингтона[105]...

Батальон полковника Фрейзера держался. Полковник ничуть не сомневался в мужестве своих солдат, а вот приказ герцога вызвал у него горькое недоумение: открытая позиция и отсутствие огневой поддержки заранее обрекали ушедших в глухую оборону англичан на гибель. Битва проиграна, это стало ясно с того самого момента, когда кирасиры доскакали до пушек. Рано или поздно, французы развернут английскую артиллерию против английских каре, от картечи штыками не прикроешься. Однако кавалеристы Нея и думать не думали ни о каких пушках, вместо этого они тратили драгоценное время, увлеченно гоняясь за отдельными солдатами, не успевшими занять свое место в ощетинившихся штыками каре. Над батальоном Фрейзера развевались Юнион Джек[106], королевский флаг и батальонный вымпел. Полковник сильно опасался, что стоит одному из этих полотнищ упасть, и солдаты бросятся врассыпную. Каре находилось в постоянном движении — растягивалось, сжималось, перестраивалось. Как только шеренга делала залп, она отходила назад, чтобы перезарядить ружья, длинные пики французов медленно, но верно прореживали первую шеренгу. Фрейзер почувствовал удар и обжигающую боль, из разорванной ружейной пулей штанины выглядывала перебитая кость; он схватил ружье убитого солдата и оперся на него, как на костыль. Следующий выстрел поразил одного из знаменосцев; сделав огромное усилие, полковник подхватил падающий вымпел. Английские солдаты не проявляли ни малейших признаков паники. Как написал Фрейзер в своем позднейшем рапорте, «Кавалерия действовала с невиданной отвагой, наша же пехота держалась с невиданной стойкостью.»