Победы, которых не было

Оставив Штрауха в районе Сен-Готарда прикрывать тылы, русский фельдмаршал на следующий день соединился с корпусом Ауфенберга и направился в долину реки Рейсы, но был остановлен у первой же переправы через нее (Чертова моста) всего двумя или тремя сотнями неприятельских стрелков. Пришлось опять терять время и ждать пока багратионовские егеря осуществят новый обход и, угрожая окружением, заставят противника отступить. Однако французы все же успели частично разрушить мост и переправа более чем 20-тысячного войска затянулась.

Упомянутые задержки не позволили выйти к Люцернскому озеру тогда, когда планировалось. Его берегов достигли только 26 сентября, то есть с более чем суточным опозданием. Но торопиться дальше уже было бессмысленно, так как Массена за это время успел внести в ход битвы коренной перелом.

Римский-Корсаков и Готце ничего не знали о том, что суворовские полки отстают от намеченного графика движения и готовились перейти в наступление согласно «Плану общей атаки» именно 26 числа, однако республиканский военачальник опередил их, атаковав на рассвете сутками ранее. Французы форсировали считавшиеся почти неприступными реки Лиммат и Линт, а затем захватили на их крутых скалистых берегах все укрепления союзников. К. концу дня австрийцы были разгромлены, их командующий убит, а принявший на себя руководство генерал Петраш сумел потом собрать остатки полков только в полусотне километрах восточнее — около южной оконечности Боденского озера.

Корпус Римского-Корсакова в этот же день был окружен в Цюрихе. Перегруппировавшись за ночь, 26 сентября, бросив весь обоз и артиллерию, он с огромными потерями (до половины личного состава)[89] прорвался-таки за Рейн и, почти полностью утратив боеспособность, откатился к северному краю того же Боденского озера. Только Елачич и Линкен смогли перейти в наступление, как этого требовал суворовский приказ, но, обнаружив, что их соседи справа (т. е. Готце и Римский-Корсаков) перестали существовать, тоже отошли назад.

Таким образом, за 25 и 26 сентября весь центр и северный фланг союзников оказались смятыми и уже не представляли никакой угрозы для республиканцев, а Массена получил возможность перенацелить большинство своих сил против суворовского корпуса. Однако русский фельдмаршал об этом еще не подозревал. К тому же у Люцернского озера на него обрушился груз еще одной ошибки. Оказалось, что карты не точны и указанная на них прежняя хорошая дорога на самом деле превращается в довольно посредственную тропу. Поэтому на следующий переход в Мутенскую долину, длиной всего 15 километров, пришлось потратить целых пять дней. Авангард во главе с полководцем достиг цели 27 сентября, а арьергард — только 1 октября. Данное обстоятельство увеличивало опоздание до колоссальных размеров и окончательно разрушало план операции даже в том случае, если бы Римскому-Корсакову и Готце удалось отбиться от французов.

В Мутене Суворов, наконец, узнал о поражении своих подчиненных, после чего обрел ясное представление о катастрофических изменениях в обстановке, произошедших за последние дни. Неутешительный финал всей кампании уже не вызывал сомнений, а лично для него и возглавляемых им солдат будущее выглядело практически безнадежно. Идти дальше вперед и вступать в бой с трехкратно превосходившими теперь их в численности основными силами Массены было равносильно гибели или плену, отступать назад поздно, — а ждать помощи со стороны неоткуда.

Здесь надо отдать должное Александру Васильевичу — уяснив ситуацию, он среагировал мгновенно. Не дав противнику окончательно замкнуть кольцо, по труднопроходимым тропинкам Суворов совершил ряд неожиданных маневров и все-таки сумел пробиться из этого, как казалось большинству наблюдателей, смертельного капкана. Уже упоминавшийся выше Клаузевиц писал, что великие полководцы даже отступают, как львы, — рыча и огрызаясь во все стороны. Русский фельдмаршал-практик хорошо проиллюстрировал эту мысль военного теоретика, спася не только собственную репутацию, но и честь всей царской армии. К 12 октября ведомые им полки вышли из альпийских ущелий в районе городка Фельдкирх, который находился на территории, контролируемой австрийцами.

Тем не менее, материальные результаты прорыва выглядели весьма плачевно. Обоз и артиллерию пришлось бросить на труднодоступных горных перевалах, и даже транспорт с ранеными полководец вынужден был оставить на милость победителей. Людские потери составили почти треть корпуса — около 7000 человек, что по меркам того времени считалось крупной убылью. Для сравнения достаточно вспомнить, что во всех своих многочисленных полевых сражениях с турками Суворов в сумме не потерял такого количества солдат.