Побег

«Это сон», — подумала Вэл, хотя уже не была в этом уверена. Воздух в ее легких превратился в сироп, и она больше не могла открыть глаза. Тепло расцвело по ее коже огненными дорожками, и ее дыхание, медленное и тяжелое, начало сбиваться. Но что, если это не так?

Некоторые цветы цветут в темноте, потому что существа, которые их ищут, охотятся ночью. Вэл почувствовала призрачное давление на свои губы: теплый язык в уголках ее несопротивляющегося рта, укус щетины. Бледный, хрупкий, но, несомненно, привычный.

Лука? Она пыталась говорить, дышать, двигаться, думать. Она бодрствовала или спала? Вэл больше не могла сказать. Отпусти меня. Паника бурлила в этой ноющей сладости, как шипящая газировка в сиропе с содовой. Прекрати это! Ей хотелось кричать. Прекрати прикасаться ко мне!

Те цветы вырастают устойчивыми к тому, что в противном случае убило бы их.

(Нет, не убивай меня!)

Вспышка боли.

А потом, к счастью, ничего.

* * *

«Я жива».

Вэл открыла глаза и увидела темную комнату. Лука исчез, как и путы на ее запястьях. Она посмотрела вниз и увидела, что они лежат, свернувшись на смятых простынях, как змеи. Концы шнуров были обтрепаны, как будто порезаны острым ножом. Дверь ванной комнаты приоткрыта, желтое лезвие света падало на кровать, обеспечивая достаточно света, чтобы видеть.

Она повела плечами. Они болели от того, что их всю ночь держали в одном положении. Несмотря на то, что ей удалось перевернуться на бок и немного ослабить давление, боль все еще пронзала ее руки, когда она пошевелилась, чтобы подняться. Ой.

Потирая ноющие суставы, Вэл оглядела комнату в поисках любых подсказок, которые могли бы рассказать ей больше о человеке, похитившем ее, и о его намерениях. Но в комнате не оказалось ничего личного, кроме ее собственных вещей. Сумочка лежала рядом с ней на кровати, но бутылка из-под воды с наркотиком и пустая упаковка «Плана Б» исчезли. Мигающий будильник, который прилагался к номеру, показывал пять утра.

Она раздвинула грязные жалюзи. Небо было цвета выцветших темных джинсов. Все уличные фонари горели, заставляя облака светиться красным в тумане. «Темное и злое небо», — подумала Вэл, позволив планкам захлопнуться за ней.

Она прокралась в ванную, очень внимательно прислушиваясь к шороху одежды или звуку дыхания. Не было слышно ни звука, кроме гула кондиционера в одной из соседних комнат. Затаив дыхание, Вэл толкнула дверь, распахнув ее, чтобы увидеть — она сразу выпустила воздух из легких — ничего. Никого.

В воздухе висел пар, капли падали на стекло. Лука принял душ перед уходом, зная, что это ее не разбудит. «Ублюдок, — подумала она, входя в маленькую, тесную комнату. Она перевела взгляд на зеркало. — Что?»

Ее глаза расширились.

Дьявол.

Ее рот. Она коснулась своей губы, вздрогнув. Губа распухла, засохшая кровь шелушилась под ней, как красный перец. Стало больно, когда ее прикосновение вызвало прилив свежей крови, похожей на нитку маленьких гранатовых бусин. Следы зубов. Должно быть, она прикусила губу прошлой ночью.

Вэл ударила кулаком по зеркалу, дыхание затуманило поверхность. Беспомощность злила ее, и все же в этот момент это казалось неизбежным. Она не понимала, почему Лука накачал ее наркотиками. Может быть, без всякой причины. Может быть, ее унижения достаточно.

Для Гэвина обычно этого хватало.

Ее взгляд упал на полку. В мыльнице лежали две шахматные фигуры. Она уставилась на них, узнавая. Белый король и черная пешка.

От этого зрелища у нее закружилась голова. Гэвин оставил для нее похожую картину в гостинице «Пеннироял». Черная королева с гвоздем, вбитым туда, где должно располагаться ее сердце. Эти фигуры не помечены, но понижение в должности очевидно. Она стала пешкой. Гэвин сам сказал ей об этом, сразу после того, как показал, насколько она на самом деле бессильна.

Но откуда Лука мог знать об этом? Что-нибудь из этого? Мысль о том, что они будут сравнивать записи, обмениваясь ими, как карточками, нетрудно представить, хотя от этого Вэл стало плохо. «Семья, которая убивает совместно, — подумала она, задыхаясь. — О боже».

«Может быть, он жив».

Эта мысль пришла к Вэл непрошеной, пронзив ее знакомым ужасом.

Она думала об этом так много раз, снова и снова. Каждый раз она видела сероглазого мужчину, который смотрел на нее слишком пристально. Каждый раз, когда происходило что-то ужасное и необъяснимое. Каждый раз, когда ей снился один из тех снов, от которых у нее перехватывало дыхание и она чувствовала себя преследуемой, когда прикасалась к себе в темноте.

Но нет, она убила его. Должна была убить. Потому что, если она каким-то образом этого не сделала, последствия будут серьезными. За ее предательство в бассейне он организовал отвратительную игру с психологическими пытками. Она все еще помнила выражение гнева в его глазах, который горел слишком жарко, чтобы быть простым жестокостью.

Если он жив…

Она взяла шахматные фигуры, взвешивая их в руке. Они были из дешевого пластика, такие можно купить в любом детском наборе. У Гэвина были намного лучше.