Побег

– Почему тягать одного меня? – возмущался он. – Точно так работают все автобазы страны! Что прикажете делать с неизбежными простоями на погрузке и разгрузке? Никуда от них не денешься. Не денешься от малых грузов на малые расстояния. Или лошадей с телегами воскресить? Вы поймите, Пал Палыч, все, все абсолютно накручивают спидометры и раздувают тонны и кило­метры. Это система работы. Потому что в корне порочен принцип измерения труда в тонно-километрах. Он всему причина! А вы ухватили меня, потому что честный дурак за рулем попался… Я даже и не злюсь на него по-настоящему. Но не с меня же спрос, а с Госплана и Совмина!

– Но вы признаете, что перевыполнение плана года­ми шло за счет приписок? – вынужден был спрашивать Знаменский.

– Доказанный факт.

– Это законченный состав преступления: злоупот­ребление служебным положением с корыстными целями и должностная халатность.

– Эх, Пал Палыч, давайте тогда всех директоров пересажаем. И большинство шоферов – непосредственно ведь они спидометры крутили и в путевых листах враки писали!

– Сейчас речь только о вас, – тускло возражал Пал Палыч.

Дело Дашковцева ведомственная прокуратура прекра­тила, о Чемляева дружно вытирали ноги. Знаменский тайком от матери глотал на ночь снотворное…

И вот много лет спустя – телефонный звонок. Бого­творивший отца-героя сын Чемляева, не снеся его пора­жения, проникся ярым цинизмом, обозлился на государ­ство, на общество, спутался с блатнягами и наконец вошел в банду. А банда засыпалась на взломе торговой палатки.

Коллега в райотделе посмотрел на Знаменского рыбь­ими глазами и попросил не засорять ему голову посто­ронними для расследования соображениями. Пал Палыч прислушался внутренним ухом к разбитому, дряхлому голосу Чемляева, уселся поплотнее на жестком стуле и принялся втолковывать коллеге, что тот упускает соб­ственную выгоду.

– Парень вам противен: отказывается отвечать на воп­росы, держится волчонком, дерзит и прочее. А я прино­шу вам ключ к его запертому сердцу. Объясняю его психо­логию. Не воспринимайте меня как ходатая, сам их не терплю – но как источник ценной информации. Благо вы опытный умный следователь, – Знаменский понятия не имел, что он за следователь, но комплимент не помеша­ет, – сумеете извлечь пользу из сведений о прошлом обвиняемого. Разумеется, не впрямую заговорив об отце, тут, я думаю, мы друг друга понимаем, парень еще больше взбеленится. Но как-то косвенно, осторожно вы нащупаете к нему подход…

Коллега начал обнаруживать признаки жизни: поче­сал натертую очками переносицу, поправил галстук, стал подавать реплики.

Через полчаса они перешли на «ты», и была намечена линия поведения коллеги в отношении Чемляева-младшего… Даже если ее удастся очень грамотно провести, парню это поможет на воробьиный шаг. Ну, на два. Грустно.

А когда грустно, тянет к друзьям. Сашу неизвестно где ловить. Ну а к Зиночке есть предлог заглянуть.

* * *

– Зина, прислан с официальным приглашением. В следующую субботу в нашем доме – великое торжество. Мамино пятидесятилетие.

– Неужели уже пятьдесят? Прямо не верится!

– Значит, в субботу, в девятнадцать ноль-ноль ждем.

– Непременно!

– А теперь мне требуется твой совет непрофессионального порядка. Что нам с Колькой дарить матери? Mы уж прикидывали так и эдак…

– Да, своего рода проблема.

– Отец всегда преподносил роскошные букеты. Среди зимы это впечатляло. Но у него, естественно, были друзья в ботанических садах. А главное, о каждом цветке он тут же рассказывал что-нибудь удивительное. Выходил не букет, а целая поэма.

– Послушай… она ведь любит животных. Может быть, канарейку, попугайчиков?

– Нет, только никого в клетке!

– Тогда щенка? Рикки, например, жуткий шалопай, но без него в доме было бы очень пусто.

– Гм… и правда, надо подумать.

Томин любил бесшумно появляться и громко здороваться.

– Фу-ты, опять подкрался, как кошка!

– Тренируюсь, Зинаида… Когда говорят: «Пал Палыч вышел», нетрудно догадаться, куда он вошел. У вас интим или служебная беседа?

– Приглашаю Зиночку на семейный праздник. Но ты тоже в числе званых, так что присоединяйся.

– Прекрасно, обожаю ходить в гости, – и, не уяснив даже сути праздника, перешел к делу: – Начальство подкинуло мне твоего бывшего знакомого. Помнишь та­кого Багрова?

– Ну конечно. В июле – августе осужден за хулиган­ство. А что с ним теперь?

– Да так, мелкая шалость, – и вручил Знаменскому копию телетайпного сообщения.

Тот прочел вслух:

– «21 февраля в 17 часов 30 минут бежал из-под стражи с места отбывания наказания Багров Михаил Терентьевич, приговоренный к двум годам исправитель­но-трудовой колонии. Принятыми на месте мерами ро­зыска преступника обнаружить не удалось. Год рождения 1930-й. Место рождения – город Еловск, Московской области. Одет в телогрейку и ватные брюки защитного цвета. Документов и денег при себе не имеет. Передаем приметы сбежавшего… – тут Знаменский сделал про­пуск, поскольку приметы ему не требовались. – Цели и мотивы побега не установлены. Примите срочные меры к обнаружению и задержанию преступника. Координация розыскных мероприятий по месту осуждения Багрова».