Побег

В мгновение ока содрогнулся разбросанный, заставленный шатрами и повозками стан, все пришло в беспорядочное движение. Одни хватались за оружие, другие бросались ловить коней, третьи лихорадочно собирали вещи, тогда как иные куда-то уже бежали. Скакали, едва не сшибая заметавшихся людей, всадники. Находились еще и такие, которые пытались валить шатры — совсем очумев, ибо и речи не было спасти что-нибудь, кроме жизни. Заколотились в лихорадочном ознобе барабаны, захрипели трубы, их раздерганный щенячий вой наполнял сердца страхом.

Горстки отчаянных удальцов хватило бы теперь, чтобы лихим налетом опрокинуть четырнадцатитысячное войско. Побежали бы сто человек — ринулись бы за ними тысячи. А когда бегут четырнадцать тысяч рехнувшихся от ужаса мужчин, поздно уже взывать к разуму, угрожать и стыдить. Остановить их нельзя уже никакой силой, пока они сами собой не рухнут — от изнеможения. Четырнадцать тысяч бегущих — это толпа, гонимая не одним только страхом, но стадным чувством прежде всего, то есть своего рода бесстрашием наоборот. Ибо стадное чувство придает трусу невиданную отвагу, способность отринуть и долг, и честь, и привычку повиноваться — затоптать всякого, кто встанет на пути. Чудовищная смесь: бесстрашный страх. Это неодолимое месиво.

Войско могло и не побежать. Ватага вражеских витязей могла завязнуть во взбаламученной гуще ополченцев и погибнуть в считанные доли часа. Но ничего ведь нельзя было сказать наверное: побегут или не побегут. Ринется противник вскачь, копья наперевес, или останется на опушке леса, удовлетворенный зрелищем беспорядка? И сколько их там — кучка нечаянно наехавших удальцов или скрытое до поры войско? Все тут решалось случаем, неустойчивая громада заколебалась — если рухнет, то без возврата. Что ж оставалось Юлию? Перехватить случай.

Выступившие из леса витязи были облачены в железо, в нагрудники и в кольчуги, и это произвело впечатление на людей, свыкшихся уже с мыслью, что с появлением волшебного огня век железных доспехов кончился. Но Рукосил, выходит, думал иначе. Или великий государь Юлий безнадежно напутал.

— Измена! — раздавались потерянные вопли, ничего не выражающие, бессмысленные и тем более жуткие.

Однако же, потрясение, надо думать, оказалось взаимным. Вражеские витязи — были это, очевидно, перекинувшиеся на сторону чародея полесские владетели со своей боевой челядью — медлили, пораженные размерами раскинувшегося на версту стана, дальний край которого терялся за гребнем пологой возвышенности. Ничего подобного на стороне государя изменники, как видно, не ожидали. Да и было их не много, пятьдесят или шестьдесят копий, — больше не видно.

Оголтелая суматоха по всему стану принимала тем временем признаки лихорадочной, но все ж таки осмысленной деятельности. Вчера вечером Юлий не зря свирепствовал, принуждая войска расположиться на ночлег по полкам, недаром гонял он утомленных, вышедших из повиновения, смешавшихся безличными толпами людей, заставляя их подтянуться к своим знаменам. Теперь же двенадцатой доли часа хватило начальникам, чтобы привести в чувство людей и развернуть знамена. Толпа обратилась войском, и сквозь заполошенный испуг барабанов, стенания труб прорывалось уже нечто мужественное и призывное.

Ополченцы еще метались, не в силах покончить с приготовлениями и сборами, которые, может статься, заслоняли от них сражение, когда выстроились лучники и копейщики передового полка — народ все бывалый, приученный повиноваться зову трубы и искать глазами знамя. Поручив конюшему ополчение, Юлий с малой свитой поскакал на передний край стана, чтобы выставить боевое заграждение.

Неспешным, но решительным шагом двести выстроенных четырехугольным отрядом копейщиков двинулись к лесу по пологому уклону. Вплотную за ними рассыпались густым, растянутым поперек дороги роем лучники. Каждый из них прихватил с собой один или два коротких кола.

Витязи Рукосила с бело-синими лентами на шлемах привольно переезжали с места на место, выказывая нарочное пренебрежение к этому пешему наступлению, от которого всегда могли уклониться. То и дело приподнимаясь в стременах, Юлий приглядывался к противнику и, кажется, определил, что ватага витязей поредела, часть из них оттянулась назад и скрылась в бору. Не трудно было предположить, что они поскакали с донесением и вернутся вместе с главным войском. Когда? Если верить свидетельству ополченца, то вражеское войско не заставит себя ждать.

Место возможного сражения Юлий прикинул еще с вечера и досадовал теперь, что не нашел времени толком его осмотреть и облазить. Довольно густой, трудный для прохода бор подступал тут к дороге с обеих сторон, оставляя открытое пространство шагов в триста или четыреста, а дальше луговина, частью заболоченная, расширялась опять. Углубляясь в лес, разбитая дорога петляла среди полян и прогалин. В этих стесненных местах стойкая и обученная пехота могла показать себя не хуже конницы.