Побег генерала Корнилова из австрийского плена

Это был Алоис Домносил, молодой человек лет двадцати трех, небольшого роста, с бледным лицом и сильно хромающий на левую ногу. Он возвращался из Чехии, где проводил свой отпуск, и в Рабе пересаживался. Естественно, что мы с большим удовольствием бы исчезли, но уже было поздно. Он нас увидел. Хотя он и не узнал генерала, но узнал меня. Видя безвыходное положение, я пошел ему навстречу и сел с ним к другому столу, конечно делая вид, что не знаю Корнилова.

Не желая допустить, чтобы по возвращении в больницу он рассказал о нашей встрече, я сказал ему, что еду в Будапешт за лекарствами и выехал раньше, потому, что там меня ожидает девушка, и просил его никому ничего не говорить о нашей встрече. Он пообещал молчать, и когда прибыл поезд, с которым ему нужно было продолжать путь, я проводил его до вагона, желая убедиться в его отъезде. Полуторачасовое ожидание казалось вечностью, и мы обрадовались пришедшему поезду, с которым поехали дальше. С неуверенностью в сердце, ибо знали ожидавшие нас последствия, если бы Домносил по приезде в Кёсег рассказал о нашей встрече, мы прибыли в Будапешт в двенадцатом часу ночи.

Проехали без приключений и там узнали, что ближайший поезд в Карансебеш уходит в шесть часов утра, принуждены были искать ночлег, ибо после двенадцати никто из пассажиров не мог остаться в вокзальном помещении. В отель без достаточных документов мы не решились идти, не желая столкнуться с военной полицией…

После длительного совещания, набравшись нахальства, мы вошли в военное ночлежное помещение на вокзале и попросили дать нам ночлег. После предъявления отпускных билетов нам была отведена одна постель на двоих, и мы почувствовали себя в большей безопасности в соседстве с чинами военной полиции, чем где бы то ни было. В пять часов утра нас разбудили, дали бесплатный завтрак, потом вернули билеты, проштемпелеванные станционной комендатурой, и в шесть часов мы уже уселись в поезд, идущий в Карансебеш.

В течение всего времени с того момента, как мы расстались с Кёсегом, с нами не было ни одного приключения и мы начали твердо верить в успех нашей «прогулки». Генерал Корнилов, погруженный в думы в течение всей дороги, почти не разговаривал и казался спящим.

Вторая опасность

Я вспоминал о родителях, брате, знакомых, что скажут когда… когда. И тут как бы гром надо мною разразился. Письмо! Письмо, которое я писал родителям и в спешке забыл в ящике стола! Какие последствия это повлечет?!.. Мысль о том, что оно уже обнаружено и нас разыскивают, лишила меня решительности, и я с большим удовольствием вышел бы из поезда на первой же станции, чтобы, изменив направление, идти пешком. Но я не решился о случившемся рассказать генералу Корнилову и, став у окна вагона, я внимательно наблюдал за всем, что происходило вокруг, в особенности за военными постами на станциях, через которые мы проезжали, желая по их поведению определить, известно ли им о нашем побеге и не следят ли уже за нами.

Счастливо избегнутая третья опасность

Ко мне вернулась утерянная решительность и спокойствие, когда я убедился, что опасности нет. В Карансебеш мы прибыли в шестом часу вечера, и там к своему ужасу я узнал, что поезд наш оцеплен войсками, которые каждого выходящего из поезда уводят в вокзальное помещение. Уведомил об этом генерала Корнилова. И он, и я считали наше дело погибшим. С бьющимся сердцем шел я с генералом в вокзальное помещение в сопровождении своих проводников, где в канцелярии комендатуры проверялась правильность документов. Мы убедились, что эта мера была принята исключительно для нашей поимки и были чрезвычайно удивлены, когда после проверки нам возвратили документы, и нам можно было отойти к тем, у которых документы уже проверены. После поверки офицер, проверявший документы, сказал, что находясь в пограничной полосе, где действуют особые предписания, мы обязаны лично явиться в местное военное управление. Неисполнение сего повлечет за собою наказание тюремным заключением. После этого нас отпустили…

Пешком к границе