Побег из ада

Но кто такой Корж? Надежный ли это человек? Обо всём этом я решил разузнать самым тщательным образом. После некоторого раздумья я сказал Володе Соколову, что есть возможность совершить побег на самолете.

— А летчик есть? — сразу просиял он.

— Есть среди нас летчик, — ответил я, — только об этом никому ни слова, а то, если узнают гитлеровцы, ему и всем нам несдобровать…

— Будь спокоен! — решительно заявил он. Вскоре нас послали в рощу заготавливать дрова. Ко мне подошли пятеро заключенных. Один из них, очень худой, невысокого роста, с живыми горящими глазами, отозвал меня в сторонку и просто спросил:

— Укажи мне, кто здесь летчик? Я — Иван Корж. Хочу с ним поговорить.

Я решил сначала присмотреться к нему, убедиться, что не подведет, а потом уж обсуждать с ним план побега. Но весь вид Ивана Коржа был таким располагающим, этот человек вызывал такое доверие к себе, что уж при следующей встрече я признался:

— Летчик — я.

— Так бы и говорил, — улыбнулся Корж. — Это здорово! Свой летчик! Дело!..

Корж, как выяснилось, была вымышленная фамилия советского пограничника Ивана Кривоногова. Военную службу он начал в Шепетовке, где прошли годы боевой молодости писателя-коммуниста Николая Островского. В этом городе молодой патриот прочитал книгу «Как закалялась сталь», а из рассказов местных жителей узнал о боевых подвигах ее автора. Образ Павки Корчагина стал вдохновляющим примером для воина-пограничника.

Кривоногов был одним из тех, кто принял на себя внезапный, вероломный удар фашистских полчищ. Командиру взвода Кривоногову было тогда 24 года. Вместе со своими подчиненными он занимал дот на берегу пограничной реки Сан в районе Перемышля. О мужестве, с каким Кривоногов и его бойцы отражали атаки врага, говорит тот факт, что гарнизон дота продержался под ураганным артиллерийским огнем и бесчисленными атаками фашистов до третьего июля, когда фронт уже был далеко позади него.

Пограничники во главе с Кривоноговым беспощадно уничтожали оккупантов, посягнувших на нашу землю. Но дот был разбит, завалены обломками казематы входы сообщения. Из пятнадцати бойцов гарнизона в живых осталось четверо, но они упорно продолжали сопротивляться. И только тяжелораненые попали в руки врага.

Заточенный в лагерь, Кривоногов и там не смирился с ненавистным врагом и продолжал бороться против него всеми доступными средствами. За убийство провокатора гестапо в лагере военнопленных фашисты приговорили Кривоногова к смертной казни. К счастью, он был спасен французскими коммунистами-подпольщиками, находившимися в концлагере. И тогда же объявил друзьям, что он не Корж, а Иван Кривоногов. В этом лагере он подружился с Володей Соколовым. Долгое время два неразлучных друга работали на откопке неразорвавшихся бомб после воздушных налетов советской и союзной авиации, всегда находясь с глазу на глаз со смертью.

Мой план побега на самолете друзьям понравился, но не сразу они приняли его. Я видел и чувствовал, что мой вид не внушал им доверия. То один, то другой спрашивал у меня:

— А ты действительно летчик?.. Настоящий?.. Смотри, если врешь, лучше сразу признайся, а то хуже будет.

С каждым днем я просвещал их в авиационных делах, распределял обязанности при захвате самолета и перед взлетом. На Володю возложил ответственность за хвостовое оперение и проинструктировал его, что он должен делать. Кроме того, стал готовить его к исполнению обязанностей штурмана. Иван Кривоногов должен был быстро расчехлить моторы, убрать колодки из-под колес шасси и т. д. Наконец они отказались от своего плана — бежать вплавь через пролив, хотя он был уже тщательно разработан.

— Конечно, на самолете вернее! — согласились они. — Только давай присматриваться, на каком лучше лететь, ведь их тут вон сколько, и все разные!

Начали готовиться. Друзья видели, что я сильно истощен и что надо побыстрее восстанавливать мои силы. Подкармливая меня, они шутили:

— Разве ему с такой «мощностью» справиться с самолетом?

Я начал внимательно присматриваться к немецким машинам, используя малейшую возможность для ознакомления с ними. Особенно тянуло меня в кабину самолета. Хотелось забраться в нее и сидеть до тех пор, пока не запомню хотя бы в общих чертах ее арматуру. А кто мне позволит такую роскошь? Ведь мы и шагу не ступали без конвоира! Пришлось пускаться на всякие хитрости. Стал изучать детали разбитых самолетов, хотя без риска быть застреленным их невозможно было взять. Часто нам поручали убирать обломки самолетов. Во время этой работы я выдирал с приборной доски разные таблички, прятал их в карманы, в котелок, а вернувшись в барак, старался разобраться, что к чему, изучал назначение приборов. Володя Соколов был у меня за переводчика — все надписи переводил с немецкого на русский язык. Так по крупицам накапливались знания об устройстве приборной доски немецких самолетов, преимущественно бомбардировщиков, которых здесь было больше всего.