Побег из Амстердама

— Послушай-ка, — сказал он, одергивая свой лиловый пиджак и не глядя на меня. — Все эти разборки с Геертом — ваше личное дело. Но чтобы на сцене все было шито-крыто. Я не хочу терять никого из вас, но если замечу, что вы не можете нормально общаться и друг друга избегаете, один из вас уйдет. Я сказал то же самое и Геерту.

Раздались первые аккорды. Я уже не смогла ему ответить. Мартин надел свои черные «Рэй-Бен», поднял руку и выбежал навстречу свистящей публике: «Мы рады, что сегодня здесь так много классных ребят!»

Дорина, Элен и я продолжили «Каждый ищет любви». Оглушительные вопли. Я чувствовала себя крутой белокурой бестией. Все остальное неважно. Единственное, что имеет смысл, — это бьющаяся и галдящая оргия соул.

После того как нас три раза вызывали на бис, мы сидели и пили пиво в переделанной в гримуборную подсобке. Все были на таком подъеме, что трещали без умолку, как будто только что выиграли футбольный матч. Мы проносились по этим корпоративным вечеринкам, как поезд. Мартин так завелся, что даже не мог сидеть и продолжал пританцовывать стоя, сжав кулаки.

— Йес, ребята, классно мы выступили. Здорово они завелись! Прямо с ума посходили. Пойду сейчас в зал, сниму какую-нибудь сучку.

— Да катись, куда хочешь! Я лишней секунды среди этих клоунов не пробуду. Мы возвращаемся в Амстердам, там еще выпьем.

Геерт стянул свою белую рубашку, и мне бросилось в глаза, что он еще больше похудел за эти две недели. Остальные решили ехать с ним. Никому неохота было застревать в этой дыре. Мне тоже хотелось как можно скорее добраться домой. Я начала снимать макияж, когда в дверь постучали. Сиплый, простуженный голос спросил Марию Фос. Я обернулась. Передо мной стоял мальчишка, рукав его куртки был оторван, галстук съехал набок. Мартин засмеялся.

— Смотри-ка, Мария, поклонник. Фридрих-Виллем ван Виппенштейн принес тебе подарок. Член с гербом Минервы!

Мальчишка покраснел как рак. Дорина и Элен взвыли от смеха. Он держал в руках пакет размером с обувную коробку, завернутый в золотую бумагу и перевязанный красным бантом.

— Курьер просил передать это вам, — пролепетал парень, сунул пакет мне в руки и убежал. Внутри было что-то тяжелое, оно сдвинулось, когда я наклонила пакет набок. У меня задрожали руки. Я уже почти наверняка знала, кто мне это прислал.

— Ну что, давай открывай! — сказал Мартин. Дорина пробурчала, что подарок опять принесли мне. Ей поклонники никогда ничего не дарили. Я ответила, что лучше распакую это дома. Или вообще не буду трогать. Я отодвинула коробку и посмотрела на Геерта, он серьезно взглянул на меня. Но тут, прежде чем я успела отнять ее, Дорина схватила коробку со стола и стала трясти.

— Не бьется, — засмеялась она и приложила к пакету ухо.

— И не тикает!

Элен понюхала пакет и отпрянула назад, улыбка исчезла с ее лица.

— Черт. Воняет! Как мерзко!

Дорина уронила коробку и посмотрела на меня:

— Господи, что же это может быть?

Мартин поднял коробку.

— Ну что там, блин, за ерунда?

Он разорвал бумагу, открыл крышку и в ужасе отшвырнул коробку.

— Вот черт… Там зверь! Дохлый зверь!

Побледнев, он вылетел из комнаты, поднеся руку ко рту.

На полу лежала большая вонючая мертвая крыса, к ее шее была привязана записка.

— Ондатра, — буркнул Чарльз, наклонившись над ней и пытаясь прочесть записку, привязанную красной шелковой ленточкой к окровавленной шее крысы. — Есть у кого-нибудь ножницы или пилка для ногтей?

— Да брось ты, Чарльз, — сказал Геерт. — Что мы, будем возиться с этой крысой, что ли? Еще заразишься от нее чем-нибудь. Надо позвонить в полицию. И вернуть этого мальчишку.

Дорина обняла меня. У меня кружилась голова, как на чертовом колесе. Она налила мне джина и дала сигарету. Я не знала, что мне делать. Я начинала понимать, что на этом дело не кончится. Этот человек знал даже, где и когда я выступаю. Дальше будет только хуже. Я как следует отхлебнула джина, он обжег мне язык и горло. Это здорово отбило трупный запах, который все еще стоял у меня в носу. Я вдохнула запах алкоголя, и в голове у меня снова прояснилось.

— Я хочу побыть одна, — сказала я.

Пять пар глаз уставились на меня, как будто я была привидением.

— Может, сначала выкинем это? — спросил Геерт и попытался крышкой засунуть крысу обратно в коробку.

— Не надо. Пусть лежит.

— Хочешь, я побуду с тобой? Ты же не можешь сидеть тут одна?

— Геерт, оставь меня в покое, ладно?

Все вышли из комнаты.

— Пойду поищу этого хмыря. И позвоню в полицию, хочешь ты этого или нет, — сказал он, погрозив пальцем. У него был такой вид, как будто он действительно хотел поиграть в героя.

Когда все ушли, я набралась мужества и села на колени перед крысой. Тошнотворный запах снова ударил мне в горло. Но я должна была прочитать письмо, пока все не вернулись. Мне было стыдно, что кто-то так сильно меня ненавидит. Оказалось, что письмо, наполненное ненавистью бывает так же интимно и доверительно, как и любовное письмо.

Я зажала нос платком и, давясь от тошноты, попыталась отвязать ленточку, не касаясь крысы. Когда мне это удалось, я взяла записку бумажной салфеткой.