Побег из логова паука

'Я что, монстр?' -- спрашивает он. 'Я разве не помню дни рождения каждого, кто здесь находится? Или если у кого-то вдруг обнаруживается грибковое воспаление в паховой области в воскресенье, я разве не прощу кое-кого съездить в аптеку за рецептурным лекарством, за которое плачу из своего кармана?'.

Да, в тот раз он неплохо поступил, но то, что он это вспоминает выглядит не очень профессионально.

'Джефф', -- говорит Абнести. 'Что ты хочешь от меня услышать? Ты хочешь чтобы я сказал, что мы можем отменить твои пятницы? Я ведь это легко могу сказать'.

Это было ударом исподтишка. Пятницы для меня очень много значили. По пятницам у меня скайп-звонок с мамой.

'Сколько мы тебе даем?' -- спрашивает Абнести.

'Пять минут', -- отвечаю я.

'Думаю мы вполне можем давать десять', -- говорит Абнести.

У мамы сердце кровью обливалось каждый раз, когда у нас заканчивалось время. Она чуть не умерла, когда они арестовали меня. Она чуть не умерла во время суда. Потратила все свои сбережения, чтобы меня перевели из настоящей тюрьмы сюда. Когда я был ребенком, у нее были длинные каштановые волосы, ниже пояса. Она их срезала во время суда. Затем они поседели. Теперь это был белый пучок размером с шапочку.

'Включаю подачу?' -- спрашивает Абнести.

'Подтверждаю', -- отвечаю я.

'Подтверждаешь препарат для улучшения работы речевых центров?' -- спрашивает он.

'Хорошо', -- говорю я.

'Хэзер, привет!' -- говорит он.

'Доброе утро', -- отвечает Хэзер.

'Включаю подачу?' -- спрашивает он.

'Подтверждаю', -- говорит Хэзер.

Абнести нажимает кнопку на своем пульте.

DarkenfloxxT начинает действовать. Вскоре Хэзер начинает тихо всхлипывать. Затем встает, начинает ходить из стороны в сторону. Переходит на плач. Местами истеричный.

'Мне это не нравится', -- говорит она дрожащим голосом.

Затем ее тошнит в мусорное ведро.

'Говори, Джефф', -- просит Абнести. 'Говори побольше и как можно детальнее. Давай воспользуемся этой ситуацией, насколько это возможно'.

Все попавшее мне в вену казалось первоклассным товаром. Внезапно я перехожу на убойный речитатив. Я рифмую все, что делает Хэзер, рифмую свои чувства о том, что делает Хэзер. В основном, я чувствовал следующее: Каждый человек рождается мужчиной или женщиной. Каждый человек с рождения испытывает, или, как минимум, имеет потенциал испытывать, обожание своего/своей матери/отца. Таким образом, каждый человек достоин любви. Наблюдая за страданиями Хэзер, я почувствовал, как волна нежности захлестнула мое тело, нежности, которую сложно отличить от огромного экзистенциального дурмана, в центре которого находилась яркая мысль: почему такие красивые, любимые вместилища становятся рабами глубокой боли? Хэзер представлялась мне горой оголенных нервных окончаний. Разум Хэзер обладал подвижностью, и мог быть полностью разрушен (болью, тоской). Как так? Зачем ее сделали такой? Такой хрупкой?

Бедное дитя, думал я, бедная девочка. Кто тебя любит? Есть кто-то, кто тебя любит?

'Постой, Джефф', -- говорит Абнести. 'Верлен! Ну, что думаешь? Чувствуются следы романтической привязанности в устных комментариях Джеффа?'

'Я бы сказал - нет', -- отвечает Верлен по громкой связи. 'Это всё -- всего лишь базовые человеческие чувства'.

'Отлично', -- говорит Абнести. 'Сколько времени до конца?'.

'Две минуты', -- говорит Верлен.

На то, что произошло дальше было мучительно смотреть. Под воздействием VerbaluceT, VeriTalkT и ChatEaseT было невозможно перестать вслух описывать происходящее.

В каждом Помещении стоял диван, стол и стул, все сконструированы так, чтобы их нельзя было разобрать. Хэзер принялась разбирать свой неразборный стул. Ее лицо - маска ярости. Она, что есть силы, билась головой о стену. Как разгневанный злой гений, Хэзер, это вместилище обожаемое кем-то, сумела, в своей наполненной тоской ярости, разобрать стул, продолжая ломать головой стену.

'Боже', -- сказал Верлен.

'Верлен, взбодрись', -- говорит Абнести. 'Джефф, перестань плакать. Вопреки тому, что ты думаешь, в плаче не так много полезных данных. Пользуйся словами. Не дай этому пропасть даром'.

Я пользовался словами. Я говорил уже не предложениями, а целыми главами, я был предельно точен. Я описывал и переописывал всё, что чувствовал, наблюдая за тем, что начала делать Хэзер, настойчиво, даже с какой-то особой красотой, со своими лицом/головой ножкой от стула.

В его защиту стоит сказать, что Абнести сам был не в самой лучшей форме -- тяжело дышал, щеки красные, цвета алых леденцов, постукивал по экрану своего Мака ручкой, что он делал только в моменты стресса.

'Время', наконец сказал он, отключая подачу DarkenfloxxT на своем пульте. 'Блядь. Мотай туда, Верлен. Поживее'.

Верлен побежал в Малое Помещение ?2.

'Говори, Сэмми', -- просит Абнести.

Верлен щупает пульс Хэзер, поднимает руки ладонями вверх, так, что он становится похожим на Иисуса, только с шокированным, а не блаженным выражением лица, плюс у него очки, сдвинутые на макушку.

'Вы что, прикалываетесь?' -- говорит Абнести.

'Что теперь?' -- спрашивает Верлен. 'Что я--'.

'Вы что, ёпта... прикалываетесь?' -- говорит Абнести.