Побег из Рая

— Я знаю Валентина и моя семья хочет забрать его отсюда, — настаивал я, не желая вступать с ним в дискуссию.

— Вы просто не представляете на что вы себя обрекаете. Он сразу начнет писать стихи как только окажется у вас! Вы это понимаете?

— Ну и пусть пишет на здоровье!

— Я не могу сам решить вопрос о выписке. Это в компетенции только областного здравотдела, — сменил тему Лисоченко и начал упорно звонить в облздравотдел, поглядывая подозрительно на меня. К моему счастью на другом конце провода не поднимали трубку.

«Какой может быть здравотдел в шесть часов вечера? Сейчас дежурный в КГБ поднимет трубку и получать мне сегодня вечером сульфазин в надзорной палате», — подумал я.

— Приходи завтра к десяти утра, — потеряв надежду дозвониться, предложил главрач.

Валентин Зека

Домой в Кривой Рог я вернулся один.

Миша ушел отмечаться в психдиспансер. Врач его приветливо встретил, нажав под столом на кнопку, вызывая санитаров. Санитары скрутили брата и потащили в надзорную палату. Тут же явился к нему главрач диспансера со свитой врачей.

— Зачем ты ездил к Соколову в Новошахтинск? — стал допытываться он у брата.

— Не знаю я никакого Соколова, — отпирался брат.

Врачи поняли, что осечка вышла и отпустили Мишу. Домой мы вернулись почти одновременно.

— Меня сейчас в диспансере о твоей поездке допрашивали, — первое, что он сообщил мне.

Не дожидаясь пока за мной явятся,я быстро собрал вещи,надеясь как можно скорее уехать с Украины,где похоже, терпению властей подходил конец.С этого дня всю переписку и материальную поддержку с Валентином Петровичем Соколовым вели мои родители, особенно старалась мама. Скоро она узнала, что из Новошахтинской больницы его вернули обратно в Черняховск.

Фото из тюремного архива 1958 года.

^{Видео о В. Соколове. http://www.youtube.com/watch?v=hCQM-_Du0Ec и http://www.youtube.com/watch?v=Zzp9S_Rml98.}

О смерти Валентина я узнал в 1984 году, находясь в заключении с 1982 года в одном из уголовных лагерей Казахстана за свою принадлежность к Независимому движению за Мир.

А выше — ступени, ступени.

На каждой ступени чины.
И знамя. На знамени Ленин,
Реликвия страшной страны.

Валентин ЗК, 1957 г.

Валентин Антропов, бывший политзаключённый, вспоминает: «Валентин Соколов возвращался из Новошахтинской психоневрологического диспансера вновь через нарсуд в Черняховскую тюрьму-психушку, в общем-то ни за что. Из больницы общего типа его не выписывали по указке КГБ, так как слишком, уж боялись его крамольных стихов (вроде „Стреляйте красных“, „Барон“ и др.). На свободу его не выпустили, а сфабриковали дело, суд вынес такое определение: заставлял больных жевать сухой чай, способствовал побегу двух принудчиков, проводил антисоветскую пропаганду — в сумасшедшем доме!

И так — дурхата №111 для душевнобольных в Новочеркасской тюрьме, где я встретился с Соколовым. Вспоминает Валентин Антропов. Валентин Петрович очень обрадовался, что я в какой-то мере литератор. С февраля по 18 мая 1981 года мы находились с ним вместе. Мою душу, как парус, он наполнил своими стихами:

Валентин З/К

Он понимал, что едет в последний раз, что больше не выдержит нейролептических инъекций, что дни его сочтены. Валентин Петрович стал лихорадочно перекладывать из своей головы в мою память свои последние стихи. Обладая феноменальной памятью, я выучил наизусть 250 его стихотворений и три поэмы.

Надо сказать, что в это время Валентин Петрович страшно болел астмой. Подчас приступы доходили до удушья.

Я по 20-30 минут бил в железную дверь алюминевой миской, требуя прихода врача. Как всегда являлась мерзкая фельдшерица, делала поэту укол, оставляла две таблетки теофедрина, и так до следующего приступа. Однажды к нам в бокс подсадили буйного верзилу, который спросил:

— Сколько нас?

Валентин Зэка ответил:

— С тобой трое…

— Ну, к утру будет меньше, — заявил верзила и поведал нам, что его кличка „Мамонт“.