Побег из тьмы

Мой собеседник удивил меня своими широкими познаниями истории религии, религиозной идеологии и материалистической философии. За время нашего разговора-спора, длившегося более четырех часов, мы успели коснуться многих важных вопросов, которые он рассматривал с точки зрения науки, а я — по-богословски. Он доказывал неисторичность образа Христа и невозможность воскресения, наизусть цитировал противоречивые места евангелий; спросил и потом объяснил сам, почему пасху, то есть воскресение мнимого Христа, празднуют в разные числа; подверг критике библейские сказки о сотворении богом мира из ничего в шесть дней, об остановлении Иисусом Навином Солнца и Луны, о падающей с неба манне, о поглощении китом Ионы и трехсуточной жизни Ионы во чреве кита, о переходе евреев через Красное море и через Иордан по дну, «яко по суху»; провел параллели между содержанием библейских книг и ассиро-вавилонской литературы (всемирный потоп, рай, грехопадение в раю, законодательство Хаммурапи и Моисея, богатыри Самсон и Гильгамеш); библейские мифы о говорящем змее, говорящей ослице сравнил со сказками, в которых животные, птицы и рыбы разговаривают человеческим голосом; подверг уничтожающей критике библейские повествования о человеческих жертвоприношениях, грубость нравов и нелепости, имеющиеся в библии, а также фальшивую любовь к ближним; привел факты распространения христианства огнем и мечом; показывал, как и почему христианство служило эксплуататорским классам и какой вред приносит людям любая религия.

Я отвечал готовыми аргументами, задавал готовые вопросы, издавна известные в церковном мире как «каверзные», напрягал ум, подбирая для доказательства своего мнения примеры и аналогии (хотя и знал, что аналогия не есть доказательство). Самым страшным в этом споре было то, что сам я в душе чувствовал правоту Ивана Ивановича и свое бессилие. Мои доказательства не только не убеждали собеседника, но, кажется, впервые я ощутил (хотя и не очень ясно), что богословские аргументы звучат как-то неубедительно даже для меня самого. Не подумал я почему-то и о том, что, быть может, этот всезнающий человек подослан ко мне дьяволом, чтобы искушать меня.

Не знаю, чем закончился бы наш спор, если бы его не перебили.

— Отец Павел, отец Павел! — послышался голос алтарницы Анны Павловны. — Идите, принесли крестить младенца.

С одной стороны — я был доволен, что нас прервали и тем избавили меня, быть может, от полного идеологического разгрома, а с другой — огорчен, ибо не смог перейти в наступление и если не победить противника (на это надежд было мало), то хотя бы как следует отвести удар.

— Кажется, вас зовут, — сказал мой собеседник.

— Да, меня, — ответил я, поднимаясь со скамьи, поправляя рясу и крест.

— Жаль, что мы не имеем возможности довести беседу до конца.

— Приходите еще когда-нибудь, тогда и продолжим, — предложил я более из вежливости, нежели из искреннего желания. Я чувствовал, что этот умный человек сильно пошатнул мои прежние понятия о боге, библии, церкви, священническом служении.

— Ну что ж, если выпадет время, приду. А на прощание хочу сказать, что вся трагедия ваша в том, что вы дальше богословия, дальше библии ничего не видите. Впрочем, и библию рассматриваете некритично, так как верите, будто это слово самого бога. Займитесь не богословской, а естественнонаучной, атеистической литературой, посмотрите на религию, так сказать, со стороны и, честное слово, если вы ищете истину, увидите, где она, увидите себя обманутым. Вот вам мой дружеский совет.

Не помню, что я ответил ему, но искренне пожал его большую жилистую руку, и мы распростились, как оказалось, навсегда.

В дальнейшем мне не довелось встретить этого доброго, умного и скромного человека, не назвавшего даже своей фамилии.

— Ба-а-ам! — прорезал кладбищенскую тишину церковный колокол. Начали звонить к вечерне.

Я направился к церкви, чувствуя на спине то ли победоносный, то ли сожалеющий взгляд Ивана Ивановича. Лицо у меня горело, мысли путались, в ушах звенело. Впервые я совершил вечернее богослужение с акафистом без проповеди: чувствовал, что не в состоянии произнести ее. И в дальнейшем проповедовал уже только по принуждению настоятеля.

«Нет, не сдамся! Найду ответы, согласую то, что кажется противоречивым», — думал я.

«Нет, нет истины в религии. Ведь за десять лет ты не нашел ответов на все вопросы!» — шептал мне какой-то внутренний голос.

Борьба с самим собой разгорелась с новой силой.

БИБЛИЯ И БОГОСЛОВИЕ ПЕРЕД КРИТИКОЙ ЗДРАВОГО СМЫСЛА