Побег из жизни

Моими работами заинтересовался Пентагон. Компоновка ядов и различных веществ, воздействовавших на растения, стала меняться. От, разной их концентрации на испытательных полигонах гибли уже не только сорняки, но и посевы пшеницы, риса, хлопка, фруктовые деревья.

Изучалась возможность опрыскивания ими людей с воздуха и нанесения психической травмы для временного вывода из строя. Лаборатория называется «Сельскохозяйственные препараты».

— К сожалению, многие ученые сознательно служат военным целям, — прервал его Олег.

— Вы слышали что-либо о новых добытых химическим путем наркотических средствах? — спросил Пьер.

— Кое-что и очень туманно. У меня это не вызывало интереса.

— А я даже пробовал. Я многое пробовал. Всякие там гашиш, морфий, марихуана — детские забавы в сравнении с вновь открытыми. Все совершенствуется, и наркотики тоже. Лизнешь такое и видишь мир как бы в перевернутом состоянии. Вверх ногами. Порог твоей квартиры на потолке. Все это делается несоразмерным, и потому порог кажется огромным.

На автотрассе мчишься не вдоль, а поперек. И все машины стоят. Движется все, что на самом деле неподвижно. А краски? И краски другие. В общем, мир в другом цвете. Один раз попробовать интересно. Часто не рекомендуется. Не хватит сил оторваться, наступят необратимые явления. Безумие! Оно и некоторым ученым присуще.

— Но не все же безумцы или подлецы. Есть же честные, которые протестуют, борются. Наконец, уходят вместе со своими идеями?

— Вот вы и ответили на свой вопрос. Борьба — предназначение сильных. Она связана с риском получить удар запрещенным приемом. Портативное механическое соединение часов с взрывчаткой — и вас устраняют с пути. «Мерседес» летит в одну сторону, вы — в другую. Причем не в целом виде. За честность не платят. Честные не ездят на «мерседесах». Им приходится бегать с подносом.

Но вернемся к вашим делам. Меня кое-что заинтересовало. Я не хочу вас огорчать, но, как мне показалось, ваша статья не содержит каких-либо сенсаций. В области затронутых вами вопросов Штаты давно уже впереди Советского Союза.

— Простите, Пьер, ваше утверждение находится в противоречии с хвалебными рецензиями о моей статье.

— Вот именно это меня и заинтересовало. Я не могу убежденно сказать сейчас. Это не совсем моя сфера. Нужно время, чтоб разобраться. Но все же мне кажется, что рецензии явно преувеличивают значение вашей работы.

— Ну это уж совсем непонятно. Зачем американским ученым преувеличивать значение моих работ, если они неперспективны? Наоборот, они охотнее выскажутся критически. Тем более что в этом случае им даже не было известно, что Роджерс — советский автор.

— Я хотел бы тоже понять, кому и зачем это нужно. Следствий без причин ведь не бывает. Выпейте рюмочку. Решения трудных задач приходят не сразу. Давайте послушаем музыку. Ирэн! Обед будет тоже с коньяком?

* * *

Через несколько дней Пьер подошел к Олегу, когда тот сидел на своем постоянном месте за столиком.

— Послушай, я тут поговорил со знающими людьми. Специалистами по теме твоей статьи в американском журнале. Так вот, имей в виду, что я был прав. Статья действительно не содержит особой новизны для американских химиков. Рецензии явно, не соответствуют реальной ценности твоей работы. Не веришь? А между тем я консультировался с таким химиком, имя которого известно во всем мире. Надеюсь, что и ты знаком с его работами. Я учился у него когда-то, и он помнит меня, потому и оказал такую любезность.

И Пьер назвал имя французского ученого, чье мнение не оставляло места никаким колебаниям.

Олег совсем зашел в тупик.

«Кому это было нужно?» — не выходило у него из головы.

Потрясенный сообщением Пьера, он искал уединения. Ведя свой «мерседес» по улицам Парижа, он пытался трезво взвесить и оценить положение.

Может быть, Пьер не объективен. У него тоже судьба неудачника, как у того шофера. Он и к спиртному пристрастился, как большинство неудачников.

А неудачник ли Пьер? У него ведь был большой взлет. Материальное благополучие. Творческие перспективы. И если бы он остался работать в Пентагоне, как другие, то, наверное, судьба его сложилась бы по-иному. А Пьер все-таки не захотел. Не захотел служить войне. Уничтожению. Не захотел стать безумным. Потерять человеческое достоинство. Не пошел на сделку со своей совестью. Предпочел по-своему уйти — затеряться в ночном кабаре. Значит, Пьер честный человек.

Кто же тогда прав? Пьер или обаятельный Тейлор, который так неподдельно, искренне радовался, вручая журнал с опубликованной статьей и рецензиями?

Тейлор, убеждавший Олега Рыбакова в том, что его ожидает будущее с большой буквы, или Пьер, который удивленно, но тоже искренне говорит о преувеличенных похвалах, встретивших статью Роджерса. Но если прав Пьер, то Тейлор не мог еще тогда не знать о преднамеренных, кому-то нужных преувеличениях. Значит, Тейлор лгал. Эта была тонкая, обдуманная ложь. Которой он, Олег, поверил — и вот оказался вне Родины.