Побег к смерти

— Вероятно, вы считаете меня простофилей. Но сначала в Чичен-Ица я никак не мог подозревать убийство. Я думал, это несчастный случай. Только немного позднее я начал догадываться, что человек, который называет себя Холлидеем, вероятно, на самом деле Лиддон. О вас я совсем не думал. Я никак не мог предположить, что Дебора отдала вам и книгу и руду. Я был уверен, что их взял Холлидей. И я понял, что для моей жены создалась слишком опасная ситуация. Я отослал ее домой. Когда миссис Снуд увидела меня в «Реформе», я выдумал эту историю насчет госпиталя. Поскольку мы выдавали себя за молодоженов, путешествующих в свой медовый месяц, я не мог сказать правду. В Мехико я предпринимал всяческие уловки, чтобы забрать у Холлидея книгу и руду. Стоит ли говорить о том, что он меня перехитрил. И вот вчера я прочитал в газете, что им все-таки удалось похитить Джозефа в Перу. Я знал, что они сделают все, чтобы выжать из него нужную информацию, поэтому не было никакого смысла продолжать действовать в одиночку. Дело приняло слишком серьезный оборот. Я вернулся сюда и рассказал обо всем соответствующим властям.

— Значит, теперь правительству все известно?

Бранд улыбнулся своей милой обезоруживающей улыбкой.

— Да, мистер Дьюлет. Наконец-то дело находится в более компетентных руках, чем мои. Они уже связались с перуанским правительством, и скоро все будет закончено.

Улыбка исчезла с его лица.

— Надеюсь, они успеют спасти Джозефа.

— Да, но все еще остается Холлидей, — сказал я. Я чуть не упомянул имя Веры тоже. Однако воздержался.

Уильям С. Бранд покачал головой.

— Вам нечего о нем беспокоиться. Вчера вечером, когда приземлился самолет, прямо на аэродроме его забрали федеральные власти.

Итак, значит, Холлидею конец. Опасность, которую я считал неминуемой со времени моего приезда в Новый Орлеан, существовала только в моем воображении. Я вспомнил Веру, которая лежала сейчас в ванной, связанная, и мне стало немного жаль ее. Если она пыталась связаться с Холлидеем по телефону, ей это не удалось. И в последний момент, когда она была так близка к успеху, она, оказывается, уже действовала в одиночку.

Все закончено. Я ужаснулся при мысли о размерах противоречий, которые скрывались за этой «перестрелкой, погоней и грабежом» в Мексике. И меня начали больше волновать мысли о себе самом. Может быть, я им больше не нужен? Может быть, я все-таки смогу попасть на десятичасовой самолет, чтобы сегодня же улететь к Айрис?

Бранд сказал:

— Ну, вот и все. Вероятно, вы пережили несколько удивительных волнующих дней, мистер Дьюлет. Мне бы хотелось послушать, что произошло за эти дни с вами. Но прежде всего скажите: вы теперь доверяете мне настолько, чтобы вручить мне образец руды?

Я сам был очень рад наконец-то отделаться от него. Чем скорее он попадет в правительственную лабораторию, тем лучше. Я рассказал ему об обмене саквояжами и позвонил в аэропорт. Клерк сообщил мне, что, к счастью, мой саквояж еще не отправили в бюро находок в Атланту. Владелец того чемодана, который забрал я, поднял ужасную шумиху, они открыли мой саквояж, нашли в нем мое имя, и так как они знали, что я высадился в Новом Орлеане, они послали его в городское бюро находок, а сами начали лихорадочно разыскивать меня по всем отелям. Когда они узнали, что чужой саквояж при мне, они сказали, что немедленно же вышлют ко мне посыльного с моим саквояжем.

В ожидании посыльного я дал мистеру Бранду подробный отчет о том, что произошло со мной в Мехико-сити. Я еще не успел закончить свой рассказ, как раздался звонок. Мы поспешили к двери. На лестнице стоял посыльный с моим габардиновым саквояжем. Я отдал ему другой.

Мы с Брандом вернулись в гостиную. Я поставил саквояж на письменный стол, открыл его, достал баночку с мазью от загара и извлек из нее маленький твердый комочек.

Дрожащими от волнения руками Бранд взял его у меня, поспешил в свою мастерскую и обмыл его под водопроводом. Когда он потом показал его мне, для меня это был просто маленький кусочек блестящей руды, нечто абсолютно не стоящее всех тех убийств и волнений, которые он вызвал. Но мистер Бранд впал в исследовательский транс. Я чувствовал, что его пальцы так и рвутся, чтобы или расколоть молоточком, или раздробить в ступке, или нагреть в пробирке, или что они там с ним делают, эти минералоги.

Я тоже рвался. Рвался поскорее уйти отсюда. Я выполнил свое безмолвное обязательство в отношении Деборы. Не оставалось ничего, что могло бы продлить мое участие в этой маленькой частной войне, в которой теперь участвуют гораздо более компетентные люди, чем я. И странно. Хотя волнения в связи с предстоящей встречей с Айрис должны были занимать в моих чувствах первое место, однако образ Веры властвовал над всеми моими мыслями.

Она обманывала и предавала меня всеми возможными способами. Она была, как и Холлидей, столь же опасна и враждебна моим идеям о том, каким должен быть мир. И сейчас она целиком в моей власти. Все, что мне надо было сделать, это сказать о ней пару слов, и о ней позаботятся так же, как о Холлидее.