Побег от Гудини. Охота на дьявола

– Дед научил меня своему лучшему фокусу, – сказал Мефистофель, удивив меня семейными подробностями. Ностальгический взгляд делал его похожим на обычного молодого джентльмена. За исключением проклятой маски. Он покачал головой. – Хотя сомневаюсь, что отцу это понравилось бы.

– Чему он вас научил?

Мефистофель печально улыбнулся.

– Мечтать.

Я свела брови. Это было совсем не то, чего я ожидала, не то, чего следовало ожидать от Мефистофеля.

– Да, но он хорошо разбирался в технике? Он научил вас создавать шляпы фокусника и ящики, которые распиливают людей надвое? Наверняка в вашем деле это ценнее, чем простая мечта.

– Величайший фокус из всех – мечтать без границ.

– Мефистофель, все люди мечтают. В этом нет никакого фокуса.

Он встал и взял в руки игрушечный воздушный шар. Поманив меня, поднял шар, глядя, как тот изящно завис между нами. Бледно-голубые полосы, полумесяцы и крошечные жемчужины. Вблизи я разглядела маленькую плетеную корзинку с серебряной нитью.

– Мечты – странные диковинки, – сказал он, не отрывая глаз от воздушного шара. – Конечно, все способны лечь на подушку и представить себе что-то, но делать это без ограничений или сомнений? Это нечто совершенно иное. Мечты не имеют границ или формы. Силу и форму им придает воображение человека. Это желания.

Он посмотрел на меня и вынул у меня из шляпы булавку.

– Достаточно толики сомнений… – Он быстро проткнул шар, и тот начал со свистом опускаться вниз. – …И они сдуются. Если вы умеете мечтать без ограничений, то сможете достичь небывалых высот. Позвольте магии своего воображения освободить вас.

– Ваш дедушка одобряет карнавал? – спросила я, надеясь, что вопрос получился не слишком грубым. – Или вы поэтому носите маску? Чтобы скрываться.

Мефистофель уставился на испорченный шар.

– Моя семья не желает ничего знать о моем шоу. Они делают вид, что ни его, ни меня не существует. Поскольку я запасной наследник, от меня никогда не требовалось быть хорошим или порядочным. Мне лишь нужно было находиться под рукой, если с их любимым старшим сыном что-нибудь случится.

Я не уловила в его словах ни капли горечи, хотя они были ужасно жестоки в своей правдивости. Мне захотелось коснуться его, чтобы утешить, но здравый смысл удержал меня от импульсивных действий.

– Мой дед умер, а отец зачах. Он еще жив, – поправился Мефистофель, – но поместьем в основном управляет брат. Мне сказали, что будет лучше, если я не стану раздражать отца своими бесполезными мечтаниями, пока он выздоравливает. Мои причуды для шарлатанов и других безродных воров – и больше всего мне следует опасаться уподобиться им, поскольку моя мама родом из Константинополя. Родственников беспокоило, что общество начнет говорить обо мне еще хуже, чем уже говорило.

– Сочувствую. – У меня сжалось сердце. Моя мама была наполовину индианкой и иногда сталкивалась с такими же предрассудками ограниченных людей. – Я знаю, каково ждать одобрения родителей, даже если это последнее, чего ты хочешь.

Мефистофель потер маску, но не снял ее.

– Да, что ж… – немного хрипло продолжил он. – Теперь вы видите, почему этот перстень так важен для меня. Может быть, семья во мне разочаровалась, но я еще не готов отказаться от нее. Мой дед настаивал, чтобы после его смерти перстень достался мне, и это последняя ниточка, связывающая меня с ним.

Я непроизвольно поднесла руку к своему медальону в форме сердца. Если бы с маминым кулоном что-то случилось, я бы сошла с ума. Я вспомнила, как загорелись глаза Мефистофеля, когда Томас достал перстень. На его месте я бы душила вора, пока он его не вернет.

– Почему вы никому не сказали, что у вас пропало семейное кольцо?

Он улыбнулся, но улыбка получилась скорее злой, чем любезной.

– Я не хочу, чтобы кто-то узнал мое настоящее имя. Неизвестно, до какого шантажа дойдет, если оно откроется. Артисты карнавала замечательные, но они также практичны. Им нужны деньги, и они зарабатывают их как только могут.

– Значит, вы считаете, что перстень украл Цзянь или Андреас?

– Я не знаю, кто его украл. Они все мне дороги, но я понятия не имею, насколько глубоки их собственные шрамы.

– Это ужасно.

– Такова жизнь, моя дорогая. – Он дернул плечом. – Они отбросы общества, или так называемые выродки. Когда это вбито в тебя другими, начинаешь заботиться только о себе и жить по собственным правилам. Кому можно доверять, когда весь мир так яростно настроен против тебя? И из-за чего? Потому что мы выбираем жизнь по своим правилам? Потому что юная девушка предпочтет покрыть себя татуировками вместо шелка? Или потому, что человеку больше нравится глотать огонь, чем чистить переулки Ист-Энда? – Он стиснул кулаки. – Я не могу ни винить их за то, что они кусают руку, которая их кормит, ни игнорировать тот факт, что общество пинало их, пока они не научились давать сдачи любому, кто посмеет приблизиться. Мы можем объединиться, но при этом всегда будем по отдельности. Пока что карнавал их дом, но для некоторых не навечно. Всегда есть более великая мечта или цель покрупнее. Такова цена мечты без границ. Это темная сторона шоу-бизнеса.