Побег от Гудини. Охота на дьявола

Я вспомнила одно конкретное представление.

– Как Гудини?

Мефистофель подобрал сдувшийся шар и выбросил его в мусорную корзину.

– Как он. Как Цзянь. Как Аниша. Андреас. Касси. И даже Себастьян. Мы вместе – братья и сестры – в этом безумии, но лишь на время. Мне не доставляет удовольствия считать их ворами, негодяями или даже убийцами, как вы могли бы подумать, особенно когда многие именно так о них думают. Но факт остается фактом: я не обладаю роскошью сбросить хоть кого-то из них со счетов. Хотя я более склонен верить, что это кто-то не из моей труппы. Я мало знаю о капитане, но он… Я не уверен. Похоже, он жаждет славы. Не знаю, зачем ему мой перстень или зачем ему убивать своих пассажиров, но и не скажу, что он его не воровал или не убивал этих людей. Или не заставил одного из членов экипажа сделать это за него. Возможно, он мечтает о собственном судне. За мой перстень можно выручить неплохие деньги. И если он в итоге «спасет положение» и найдет «настоящего» убийцу, что ж, тогда его назовут героем, не правда ли?

– Я думала, что мечты – это хорошо, – сказала я, возвращаясь к началу нашего разговора.

– Да, но нельзя забывать, что и кошмары часто начинаются с мечты.

– Если эта мечта стала таким бременем, почему бы не бросить ее? Вы же можете уйти. Уверена, ваша семья с радостью примет вас обратно.

Он грустно улыбнулся, и я подумала, что, возможно, это самое искреннее проявление чувств, которое я видела у иллюзиониста.

– Если бы все было так просто. Помогая другим освободиться, в последний момент вдруг понимаешь, что оказался в клетке, которую сам же и создал. Но уже поздно: шоу стало самостоятельной легендой, и ты бессилен против этих решеток, поэтому подчиняешься своему искусству и, зная цену, позволяешь миру поглотить тебя. Каждое представление отбирает еще одну частицу души.

– Звучит… мило. Но вам до сих пор нравится?

– Мисс Уодсворт, вы хотите, чтобы я снял маску перед вами? Хотите правду, тогда извольте. – Он шагнул ко мне, но я не попятилась. – Ты одновременно и любишь, и ненавидишь его, этого ненасытного зверя, который кормится до тех пор, пока не истощит тебя, и даже не думает что-то отдавать взамен. Но ты не можешь его винить, ты понимаешь его эгоизм, ведь и сам когда-то был эгоистом. Поэтому ты его оправдываешь, лелеешь, любишь, ублажаешь, превращая в огромное чудовище, которое никогда не удовлетворится тем, что ты даешь. Ты должен либо покончить с ним – с риском для себя, – либо продолжать, пока не упадет последний занавес и не придет время выходить на поклон.

По моей щеке скатилась слеза.

– Мефистофель, это очень печально.

– Такова природа шоу: на самом деле оно никогда не заканчивается, только дремлет, а потом просыпается и начинает сначала. Вы видели артистов. – Он показал на дверь. – Они везде чужие. У них нет иного дома, лишь огни рампы и полосатые шатры. Их дом – шоу. И мы не можем его бросить, мы слишком многим ему обязаны.

– Вы все так считаете?

– Глотательница огня? Мечник? Джентльмен, который каждый вечер рискует утонуть?.. Вы верите, что их примут в кругах, где вы вращаетесь? – Он покачал головой. – Общество презирало их, вытеснило в шоу уродов и диковинок, и теперь аплодирует им только из-за очарования бархатного занавеса, из-за привлекательности магии и мистики. Если они встретят тех же самых артистов на улице, то не будут столь же любезными или доброжелательными. Такова грустная правда: мы живем в мире, где различия не допускаются. И пока времена не изменятся, мисс Уодсворт, я буду предоставлять кров отщепенцам и отверженным, даже если это значит отдавать частички души этому голодному, ненасытному зверю, которого мистер Барнум назвал шоу-бизнесом.

Я не знала, что сказать. Для Мефистофеля на карту было поставлено гораздо больше, чем я думала, каждый в карнавале мог потерять очень многое. Они были семьей отверженных душ, неприкаянных до тех пор, пока не нашли дом друг в друге. Они будут раздавлены, если один из них окажется чудовищем. Именно от них они так отчаянно оберегали свою реальность, избранную ими семью, где они воплощали мечты, а очутились в кошмаре. В груди заболело. Я не хотела разбивать их сердца, но не могла закрывать глаза на преступления.

– Если убийца один из артистов… – Я вздохнула. – Будет лучше, если карнавал не станет мешать расследованию. И я не имею в виду, что лучше для меня или моего дяди, – добавила я, когда на лице Мефистофеля промелькнуло недоверие. – Я знаю, вы заботитесь о своих, но если пойдут слухи о том, что вы укрываете убийцу… это уничтожит все, что вы создали. Так или иначе. Это шоу закончится.

Он судорожно вздохнул.

– Если я скажу им пойти друг против друга, это ни к чему хорошему не приведет. – Он покачал головой. – Достаточно. Мистер Кресуэлл собирается возвращать мой перстень или будет носить его с важным видом, желая стать таким же красивым, как я?

Я моргнула от неожиданной смены темы, но не стала настаивать.

– Я прослежу, чтобы вы получили свой перстень обратно.