Побег от прошлого (СИ)

Я обреченно возвожу глаза к потолку, словно спрашивая, за что мне все это, но потом вспоминаю, что, вообще-то, это была моя идея, так что винить я могу только себя.

На кухне, куда мы прямиком отправляемся, сидит Ниа и, как обычно, читает какой-то увесистый фолиант. Приглядевшись, я могу прочитать название. «Сумерки идолов, или как философствуют молотом». Фридрих Ницше. О, боженька ты мой! Как только люди не развлекаются… Нет, я всегда знала, что Ниа может читать все, что угодно, начиная от детских книжек и заканчивая письменами древних Майя, но мне всегда казалось, что он больше предпочитает художественную литературу. Хотя не исключена и возможность того, что в университетской библиотеке больше не осталось ни одного не прочитанного им художественного произведения.

- Доброе утро, - как ни в чем ни бывало, приветствует он нас, стоит только войти на кухню.

- Доброе, - в унисон отвечаем мы.

На то, чтобы переодеться в более цивильную одежду, нежели спортивный костюм, у меня уходит почти полчаса. Все это время Миса, уже переодевшаяся в джинсы и кристально белую – до боли в глазах – блузку, подпирает косяк и наблюдает за моими мучениями, сдержано посмеиваясь, когда я усердно пытаюсь запихнуть обе ноги в одну штанину, искренне считая, что надеваю юбку. Но, как ни странно, моего могущества хватает даже на то, чтобы выдержать и эту пытку. Ладно хоть красная «ауди» Мисы припаркована у дома, а не на стоянке, а то пришлось бы еще туда тащиться.

- А что ты хочешь подарить Лайту? – спрашивает Миса, когда мы останавливаемся у светофора.

- Честно, понятия не имею, - пожимаю плечами я. – Музыку я ему уже дарила дважды. И на чемпионат мира по теннису мы все ездили в прошлом году. Хотелось бы что-нибудь экзотическое. – А потом усмехаюсь. – Можно, конечно, подарить, например, игуану, но сомневаюсь, что он нуждается в домашнем питомце, да и к тому же, я понятия не имею, какой за ней нужен уход. А ты что дарить собираешься? – смотрю я на нее, когда загорается зеленый, и мы продолжаем путь.

- Я подарю новые часы, - полповорота головы в мою сторону. – Он все время жалуется, что его нынешние без конца отстают.

- Я-а-асно, - задумчиво тяну я, разглядывая промелькивающие мимо красочные витрины магазинов.

Добравшись, наконец, до торгового центра, мы прямиком идем в местный салон часов. Очевидно, Миса заранее позаботилась о покупке, потому что, как оказалось, часы для нее делались на заказ с использованием драгоценных металлов и камней. В общем, нетрудно догадаться, что за такую покупку она выписала чек на кругленькую сумму, впрочем, выглядела при этом такой довольной, словно эти деньги жгли ей карман. А я, признаться, так и не придумала, что же буду дарить. В теннисе я не слишком разбираюсь, да и к тому же у Лайта и так есть чуть ли не дюжина ракеток и всего, что положено. Да и третий раз музыку дарить тоже не дело. Хоть оба раза я и дарила подборки мелодий, которых ни он, ни кто-либо другой из моих друзей, до этого вообще не слышал, во всем должно быть разнообразие. Пока мы ходим между бутиков, Миса рассуждает вслух о том, что завтра подавать к столу. И, наконец, когда мы проходим мимо книжного магазина, меня осеняет. Ну конечно! Как я раньше не додумалась! Ведь, кроме спорта, у Лайта есть еще одно хобби – иностранная литература, и на днях он как раз жаловался, что в библиотеке мало книг на русском, изучением которого он увлекся в последнее время. Миса от моей идеи, кажется, приходит в полный восторг. Напомнив, что Лайт обожает переводить стихи, она тащит меня к стеллажам, где стоят книги с иностранной поэзией. К сожалению, практически все из них уже являются переводами. Но все же всякое усилие бывает вознаграждено, так что почти на самой верхней полке, наконец, обнаруживаются книги и на русском, и на французском, и на немецком, и на других языках. Взяв первый попавшийся пухлый томик, я читаю автора. Александр Сергеевич Пушкин. То, что надо! Не сказать, что я фанатка русской поэзии и этого поэта в частности – я вообще поэзию не слишком-то жалую – но уверена, что Лайту придется по душе. Так что я снимаю с полки все три имеющихся в наличии тома со стихами, и мы идем к кассе.

По дороге к выходу Миса отчаянно пытается прочитать хоть слово, но только недовольно хмурится и то и дело возмущенно качает головой.

- Блин, как это вообще можно читать?! – наконец, сдается она, когда мы подходим к машине. – Что за буквы такие?

- Кириллица, - невозмутимо поясняю я, не добавляя к этому ничего и усаживаясь на переднее сидение.

Миса дует губки и ворчит под нос что-то вроде «Бяка, знаешь же, что я по-русски вообще не говорю», но все же садится за руль. По дороге к дому она еще некоторое время наигранно на меня сердится. Минуты три от силы. Она вообще не умеет подолгу сердиться и обижаться, потому как прекрасно знает, что время проводить можно гораздо более увлекательно, чем тратя его на подобные глупости.