Побег в Рождество

Вот к Санте робко подходит высокая девочка. Она старше обычных его гостей, которых сажает он к себе на колени, чтобы сфотографироваться. Девочка смущается, потом, превозмогая свою застенчивость, протягивает Санте конвертик. Наверное, там написано ее самое заветное желание, которое она могла передать волшебнику только лично. Санта берет письмо и кладет его на столик возле своего кресла. Девочка совсем смелеет и, обняв Санту за шею, что-то шепчет ему на ухо. Санта кивает. Потом сажает девочку к себе на колени, и они фотографируются на память.

Девочка плачет. Это видно по тому, как отблескивают в полумраке влагой ее глаза. Для нее эта встреча нечто большее, чем просто приобщение к чуду. Это начало новой жизни, точкой отсчета которой стал тот момент, когда она прошептала на ухо волшебнику свою самую сокровенную просьбу. Сначала она доверила ее бумаге, но не смогла выразить в письме всю полноту того, что переполняло ее душу. И тогда она сама рассказала обо всем волшебнику и получила от него заверения в том, что ее просьба будет исполнена, ибо она еще не выросла из того возраста, когда Санта выполняет все ваши желания.

Мы поднимаемся по деревянной лестнице на второй этаж, где притаился магазин сувениров. Открытки, брелоки, свечи, точеные подсвечники, безделушки из меха, резные лапландские фигурки из оленьего рога – на всем знак Санты. Здесь продаются только фирменные чудесные вещи от самого владельца этих чертогов. Тошке нравится бывать здесь.

– Волшебная лавка, – говорит она о магазине всякий раз.

Сейчас она неторопливо выбирает нам подарки. Если честно, то цены поражают  взор. Но о деньгах здесь никто не думает. Не для того все эти люди преодолели тысячи километров, чтобы экономить теперь на сувенирах. Нет, деньги теряют в деревне Санты свою ценность. Причем и для продавцов, и для покупателей.

Тошка выбирает диковинные фигурки то ли людей, то ли троллей. Они вырезаны из оленьего рога и спрятаны в кожаные мешочки. Она сует их в пакет с открытками, и мы выходим на площадь.

Теперь Тошка тянет меня в торговые ряды. Этот бревенчатый мини-пассаж находится как раз напротив дома Санты. Здесь полным-полно крошечных магазинчиков. Каждый уголок и закоулок пассажа освоен торговцами сувениров. Чего здесь только нет! Ровными нарядными рядами выставлены на полках остроносые валенки из ярко-красного войлока. Такие носят в своих лесных подземных замках эльфы.

Рядом такое же точно изобилие домашних мягких тапочек из оленьих шкур. Они оторочены мехом и украшены саамским шитьем. Кажется, что их просто оставили здесь на время проказливые тролли, которые побежали куда-то наверх, на чердак. Но они вот-вот вернутся и заберут свою обувку. Да еще и накажут того, кто посмел ее примерить в их отсутствие.

В соседнем отделе выставлены рождественские семисвечия: большие и маленькие, с золотой инкрустацией и без нее, из гладко оструганного дерева и из белой пластмассы, с высоким изгибом спинки и почти плоские. Все они горят, создавая, пожалуй, даже избыток предновогодней праздничности.

Следующий магазинчик – царство рождественских корзиночек и венков. Украшенные мишурой, шишками, еловыми и сосновыми ветками, они заполняют ярусы глубоких полок. В пассаже стоит многоголосый и многоязычный торжествующий праздничный гул. Дети с раскрасневшимися от всего этого переполоха личиками носятся от витрины к витрине. Родители с озабоченным видом идут следом. Они боятся забыть купить что-то самое главное, хотя купить им хочется все.

Туристические группы ходят гуськом, чтобы не потеряться. Они весело переговариваются, чувствуя себя самодостаточными и не выплескивая общение за круг знакомых им еще по родному Токио или Риму лиц.

Пока я отворачиваюсь на минутку в сторону, чтобы рассмотреть очередной прилавок с новогодними сувенирами, Тошка выскальзывает в ближайшую дверь на улицу. Я нахожу ее на площади. Здесь опять танцуют гномы. В руках у них то ли масляные лампы, то ли свечи под стеклом, чтобы не задувал ветер. Тошке улыбается семья каких-то иностранцев.

По торчащим вперед зубам я безошибочно угадываю в них американцев. Они полны впечатлений. И им столь явно хочется с кем-то ими поделиться, что в их улыбках сквозит мольба. Тошка снисходительно скалится в ответ. Американцы тут же завязывают с ней беседу. Они не вполне уверены, что их поймут, но полагаются на свою удачу и интернационализм английского языка.

Когда Тошка довольно связно вступает в разговор, радость ее новых знакомцев не знает границ. С навязчивой непосредственностью они начинают грузить Тошку информацией. Они из Флориды. Главу семейства зовут Нэд, жену – Барбара, а сынишку – Клод. Клод он потому, что так зовут двоюродного дядю Барбары. Вообще говоря, Барбара француженка. Вернее, она родом из Франции. Но никогда там не была. Если еще точнее, ее предки иммигрировали в Штаты из Европы.

Нэд рассказывает это Тошке, ничуть не сомневаясь в ее интересе. Я подхожу к ним поближе и обнимаю ее за талию.

– Это ваш сын? – тут же интересуется Барбара.