Побег в Тоскану

Логика матери была мне противна, но я ее понимала. И отлично знала, что наградой за послушание станет свобода, а значит, я смогу и дальше делать свое дело. Поэтому я каждое воскресенье выслушивала, как дон Ансельмо нападает на коммунизм, и с каждым воскресеньем дон Ансельмо нравился мне все меньше. Однако, увидев, как он приближается к пропускному пункту – дурацкая шляпа с круглыми полями, сутана хлопает на ветру, – я подумала, что мать, может статься, права и тот факт, что я хожу в церковь Святого Христофора, хоть немного, но поможет мне. Я не знала, что делать.

Эсэсовцы, наверное, видели дона Ансельмо, еще когда тот покидал Ромитуццо. Может быть, они знали его, а может, просто доверяли ему как священнику. Как бы то ни было, один из постовых просто махнул ему, но дон Ансельмо с улыбкой помахал в ответ и остановил свой велосипед рядом с моим.

– Ба, да это Стелла Инфуриати! – воскликнул он, словно мы столкнулись на рыночной площади. – Куда это ты собралась? Погода сегодня уж больно противная, холодно.

– Везу подарки кузине, она недавно родила, – машинально сказала я и тут же пожалела о сказанном, потому что дон Ансельмо знал все обо всех и мигом раскусил бы мое вранье.

Дон Ансельмо протянул руку и коснулся одного из сверточков.

– Вот и хорошо. Передай кузине мои самые добрые пожелания. Ребеночек ведь у Терезы родился? У кузины Терезы?

– Да. У кузины Терезы.

– Я ее помню. Очаровательная молодая женщина. Ну, храни тебя Бог.

Дон Ансельмо улыбнулся эсэсовцу, тот сердито зыркнул на него и жестом велел мне проходить.

Не мешкая, я села на велосипед и не останавливаясь крутила педали до самого Сан-Дамиано. Все это время я ломала голову, почему дон Ансельмо не только не уличил меня во лжи, но еще и сам присочинил. Да с какой легкостью! Но если он истинный христианин, если он вообще человек, он просто не позволил бы мне разделить участь Берты. Объяснения лучше я придумать не смогла, и на тот момент оно меня вполне устраивало.

* * *

Возвращаясь в город, я заметила, что дон Ансельмо возится у ворот церковного кладбища. Я помахала ему, не прекращая нажимать на педали, но он окликнул меня:

– Вот и ты, Стелла! А я уже заждался.

Вообще говоря, останавливаться мне не хотелось. Я проголодалась и устала, к тому же дон Ансельмо не стал мне милее, хоть и выручил меня утром. Но в спину мне уперлись взгляды эсэсовцев, и я сообразила, что сильно выиграю в глазах этих добровольцев, если продемонстрирую, что мы с доном Ансельмо в дружеских отношениях. Поэтому я слезла с велосипеда и прислонила его к паперти, рядом со стареньким велосипедом священника.

Дон Ансельмо открыл дверь и ввел меня в церковь. Я едва успела омыть пальцы святой водой, как он уже повел меня в боковой неф, а потом в ризницу.

– Сейчас мы выпьем кофе, – объявил он, таща меня за собой. – Настоящего кофе, а не эту бурду из ячменя или цикория. У меня недавно был день рождения, и по этому случаю близкие друзья из Турина раздобыли немного хорошего кофе, а потом сумели передать его мне, хоть и довольно замысловатым способом. Ты, наверное, любишь кофе? Да?

– Да.

Мы что, будем пить кофе в ризнице? Логичнее было бы перейти дорогу и устроиться в доме дона Ансельмо.

Дон Ансельмо уже рылся в шкафчике.

– Вот! – сказал он наконец и достал фонарик. Большой металлический фонарик – такие были у немцев. Интересно, подумала я, откуда у него такой. Дон Ансельмо включил фонарик и распахнул другой шкафчик, в противоположной стене которого обнаружилась крепкая деревянная дверь. – Думаю, домой мы пойдем этой дорогой, – сказал дон Ансельмо. – Мне хочется, чтобы ты все увидела.

Выудив откуда-то из-под воротника сутаны ключ, он отпер дверь и кивком велел мне подойти. Потом посветил фонариком в проем, там была узкая площадка, от которой уходили вниз ступеньки. Через несколько метров лестница исчезала в кромешной тьме. Дон Ансельмо вручил мне фонарик:

– Держи. Я пойду вперед.

Фонарик оказался увесистым. Мне кажется, поэтому дон Ансельмо и дал его мне, чтобы я не чувствовала себя безоружной. В те дни я была блаженно наивной и мало сознавала, какие опасности могут подстерегать меня, если я начну соваться в подвалы с чужаками. Дон Ансельмо прошел в дверь и начал осторожно спускаться по ступенькам, одной рукой придерживая подол сутаны, а другой опираясь на вделанные в стену хлипкие железные перильца.

– Не зевай, – сказал он через плечо. – Впереди крутой поворот. И закрой за собой дверь.

Ступеньки были высокими и слегка неровными, и я смотрела себе под ноги, пока не оказалась внизу. Тут я подняла взгляд – и ахнула. Каменный тоннель со сводчатым потолком уходил вперед, и в свете фонарика я разглядела вдоль обеих стен ряды пулеметов и штабеля винтовок и ящиков с боеприпасами.

Когда я нашла в себе силы сделать хоть шаг, дон Ансельмо уже успел углубиться в туннель.

– Над нами виа Сенезе, – сказал он, указывая на потолок. – Кстати, не забывай смотреть под ноги. Кое-что из этого добра уложено так, что можно споткнуться.