Побег. Записки следователя

Мы уже подходили к хутору, и тут к нам подоспела наша машина. Мы быстро сели в машину и поехали в соседний хутор. Пять километров мы преодолели за пятнадцать минут, но зато наглотались пыли на все сто процентов. Пыль кругом: во рту, в носу, в волосах и на теле. Мы подъехали вовремя. На крыльце правления колхоза стояли три женщины и вели оживлённый разговор.

– Есть среди этих женщин мать Туркова? – поспешно спросил я у Чернова, боясь, что женщины разойдутся, пока мы подъедем, остановимся и выйдем из машины.

– Вон та, – рукой показал Чернов на женщину, стоящую ближе к приступкам и, по-видимому, собиравшуюся уже уходить. Действительно, в этот момент она сделала шаг и стала спускаться по приступкам.

– Саша, иди, пригласи её. Тебя она знает и согласится сесть в машину.

Саша поспешно направился к матери Туркова. Чернов что-то сказал ей, и она подошла к нашей машине. Я открыл дверку и предложил сесть. Мать Туркова вначале хотела было сесть, но увидев в машине двух незнакомых мужчин, отпрянула назад и наотрез отказалась сесть. Уже собралась было уходить. Пришлось мне выйти из машины и представиться.

– Я, следователь, зовут меня Рудольф Васильевич. Вас как зовут?

– Наталия Ивановна, – смущенно проговорила она. Извините! Я подумала…

– Не надо извиняться. мы хотим поговорить с вами. Пожалуйста, садитесь в машину. Вам придётся поехать с нами в ваш хутор. Вы не возражаете?

– Хорошо. Поехали!

– Наталия Ивановна, вы в курсе, что ваш сын совершил побег из камеры предварительного заключения?

– Да. Приходили ко мне домой ваши работники. Спрашивали, не появлялся ли дома Егор. Я ответила, что он у меня не появлялся и не видела его с того самого дня, как его забрали. Что с ним? Вы его нашли? Говорите, не молчите? Что-то случилось с ним?

Я не успел и рта раскрыть, как-то неожиданно Наталия Ивановна тяжело вздохнула и горько заплакала. Некоторое время мы ехали молча. Я ждал, когда она успокоится. Наконец, Наталия Ивановна проговорила:

– Пожалуйста, скажите, что с ним? У меня больше нет сил, я вся в нервном напряжении. Вся издёргалась. Скажите, что мне делать? Как быть? Скажите только, я всё сделаю!

– Наталия Ивановна, вы успокойтесь. Давайте поговорим спокойно и прошу выслушать меня. Вы готовы выслушать меня?

– Да, да, Рудольф Васильевич. Я уже успокоилась. Говорите!

– Наталия Ивановна, мы сегодня нашли вашего сына и задержали. Он сейчас в хуторе.

Внезапно Наталия Ивановна обернулась в мою сторону и взволнованно воскликнула:

– О боже! Задержали! С ним всё нормально? Не ранен? Пожалуйста, скажите, правду?

Слёзы снова ручьём побежали из глаз Наталии Ивановны. Проглатывая их, спросила:

– Я, я могу увидеться с ним?

– Наталия Ивановна, скажите, вы понимали друг друга, находили общий язык, иными словами, вы доверяли друг другу? Скрытности между вами были?

Наталия Иванова вытерла слёзы с лица и, устремив на меня красные от слёз глаза, встревоженно спросила:

– Зачем вы об этом спрашиваете, могу ли я узнать?

– Конечно. Потому я и спрашиваю.

Наталия Ивановна на секунду задумалась.

– Как будто, да. До сегодняшнего дня мы понимали друг друга. Дети, конечно, взрослеют, появляются у них свои секреты. Особенно, когда дело касается любви.

– Хорошо. Это достаточно для меня, что вы сказали. У меня есть к вам очень серьёзное, деловое предложение. Предупреждаю, что оно и в ваших же тоже интересах.

– Хорошо. Я слушаю вас. Если это в моих силах или возможностях, постараюсь принять ваше предложение.

– Как я уже сказал, сегодня мы задержали вашего сына. Когда ваш сын совершил побег, с ним бежали ещё двое преступников, и они очень опасны для общества. Азербайджанцы. При задержании Егора этих людей с ним не были. Они успели скрыться раньше. Мы предполагаем, что они заранее так решили или договорились: ваш сын остаётся в карьере, вроде бы, как приманка, а они уезжают в другое место. Они ведь опытнее, чем ваш сын.

– Может, они не были с Егором? – с сомнением спросила Туркова.

– В том-то и дело, что они все трое прятались до задержания Егора у вашей соседки Клавы. Они прятались у Клавы в сарае все эти дни. Сегодня рано утром они ушли от Клавы. Спрятались в старом каменном карьере.

Вдруг у Наталии Ивановны глаза блеснули яростью и гневом.

– Ах, опять эта Клава! – в сердцах бросила она. Что нужно ей от моего сына! Есть же у неё муж, что ещё нужно? Совсем потеряла совесть! – стала возмущаться Туркова.

Я мысленно ухмыльнулся и спросил:

– А что так, не очень по сердцу вам Клава, Наталия Ивановна?

– Вы ещё спрашиваете? За что её любить? Она замужняя женщина. Весь хутор сплетничает, что она моего сына совращает. Ни стыда, ни совести у неё нет. Бесстыдница! Вы же сами убедились, если сын с этими азербайджанцами прятался у неё, значит, она приняла его, приласкала. Это как понять? При живом муже пойти на такое и к тому же прятать трёх мужчин у себя в сарае. Это как можно назвать, я даже слов не могу подобрать?

Я посмотрел на возмущавшуюся Наталию Ивановну, слегка усмехнулся и сказал: