Побег. Записки следователя

К моему счастью, как только вышел на дорогу, со стороны центральной больницы показалась машина скорой помощи.

Водитель, увидев меня, притормозил.

– В отдел или…?

– В отдел, в отдел! – поспешно ответил я и быстро сел к нему в кабину.

– Рановато вы сегодня на работу, – заговорил водитель, как только я сел. – Что-то, наверное, случилось?

– Пока не знаю, – уклончиво ответил я, а сам думал, что же всё-таки произошло в отделе, да ещё Чрезвычайное?

– У нас с вами почти схожая работа, – продолжал разговаривать водитель.

– Видать, чтобы спать не хотелось за рулём, вот и старается вести разговор, – подумал я, глядя на него.

– Вот за своё дежурство сегодня уже трижды выезжал к больным. Только начнёшь дремать, вставай, ехать надо. Что делать, ехать надо. Ведь там человек больной. И вы точно такие же, как и мы. То где-то кражу совершили, то кого-то убили, надо ехать…

* * *

Возле отдела я попросил остановить машину. К моему удивлению, тут уже собралось много сотрудников. Одни заходили в здание отдела, другие стояли, разговаривали, курили.

– По-видимому, что-то серьёзное? – отметил про себя.

Я поздоровался с ребятами и зашёл в отдел. Увидев меня, дежурный по отделу Ищенко Иван Михайлович позвал в дежурку и сказал, чтобы я срочно явился к начальнику отдела. Я вопросительно посмотрел на дежурного:

– Иван Михайлович, ты можешь мне сказать, почему такая срочность?

Я ответа от него не дождался, так как в это время зазвонил телефон, и дежурный поднял трубку. Разговаривая по телефону, Иван Михайлович указал мне рукой в сторону кабинета начальника. Я понял его и покинул дежурку. Через минуту открыл дверь кабинета начальника.

Перед моим взором предстала такая картина: за своим столом сидел наш начальник полковник Пашков. Весь его вид говорил о гневе и ярости, а перед его столом стояли по стойке «смирно»: начальник камер предварительного заключения старший лейтенант милиции Герасимов и четверо постовых… Голос полковника гремел, как гром, над их головами: – Разгильдяи! Бессовестные! Позор! Позор на всю область! – и мне послышался или, может быть, даже услышал и хороший мат.

Честно признаюсь, не запомнил названия матерщинных слов. Вероятно, полковник был так зол и яростен, что прилепил пару неприличных слов. Моё появление, как мне показалось, полковник даже не заметил. Ему не до меня было.

– Под суд пойдёте все за халатность! А ты, – весь гнев полковник обрушил на начальника КПЗ, – куда ты смотрел! Для чего я поставил тебя начальником, для галочки.

Я поискал глазами свободное место. Возле оперативника Дмитриченко был свободный стул, туда я и сел.

– Джек Фёдорович, – шёпотом спросил я, – Что так грозно разбушевался полковник, его беспощадный меч сечёт бедные головы капзшников? Глянь, в один миг волосы у них посеребрились, а сами стали ниже на несколько сантиметров ростом. Натворили что? Велика ли их вина?

Дмитриченко повернул голову в мою сторону и, опустив удивлённые, красные от недосыпания глаза, шепнул:

– Разве ты ничего не знаешь? Дежурный тебе ничего не рассказал?

– О чём это ты? Что я должен знать? Дежурный мне ничего не говорил.

Может, ты пояснишь?

Джек Фёдорович вплотную приблизился ко мне и прошептал:

– Ночью, да, да, именно этой ночью, разобрав стену в камере, сбежали трое арестованных.

От удивления я, кажется, даже рот открыл и чуть было не крикнул:

– Не может быть! – но вовремя опомнился и моментально зажал рот рукой.

Немного успокоившись, пролепетал шёпотом:

– Как разобрали стену, постой, я не ослышался, Джек? Я сверлил глазами лицо Дмитриченко. Что, за ночь разобрали стену? Не может быть? Это нереально! Там ведь стены толстые, больше полуметра. Разве голыми руками бетонный раствор разберёшь? Ты шути, Джек, но не так нагло. Если серьёзно…?

Джек Фёдорович с недовольным видом посмотрел на меня.

– Ты, видимо, хочешь сказать, что я просто решил пошутить над тобой. Так? Что это несерьёзно! Что это нереально! Тогда посмотри на них, – Джек взглядом показал на стоящих перед полковником постовых и начальника КПЗ, – ты думаешь, что они так вытянулись в струнку перед начальником, чтобы получить награду за отличную службу? Кабы не так! Глянь, как начальник свирепствует? Не ровен час, что потолок обвалится. И нас собрали сюда чуть свет для праздного любопытства, что ли?

Я вплотную придвинулся к Дмитриченко, чтобы слышать его лучше.

– Если серьёзно, то слушай. Стену, конечно, разобрали не за одну ночь, а за две. А сбежали они в эту ночь. Ушли спокойно, тихо. Никто их не заметил, уже более спокойно договорил Дмитриченко.

После такой невероятной новости голова у меня пошла кругом от множества возникающих вопросов, и я не выдержал:

– Джек, скажи, что за два светлых дня и две ночи никто ничего не слышал: ни шума, ни шороха, ни стука? Ведь разбирать бетонный раствор без стука, без шума невозможно. Это утопия! У меня в голове не укладывается всё это. Никто не видел и не слышал, вот чудеса! Скажи, разве камеры в это время не охраняли постовые? Где же они были?

Джек Фёдорович со смешным выражением лица и слегка возмущённым тоном, проговорил: