Побелевшие нивы

Развитие разных народов, как известно, идет неравномерно. Одни живут, окруженные роботами и компьютерами, другие еще находятся в каменном веке (некоторые племена в Бразилии и Австралии). Точно так же неравномерно происходит и развитие христианских Церквей. Для членов одних Церквей принадлежность человека к той или иной (конфессии практически уже не имеет никакого значения, важно только, чтобы он в жизни своей искал Христа и по–настоящему жил с Ним в сердце. В других Церквах, пожалуй, и руки не подадут тем, кто не принадлежит к их исповеданию или даже именно к их Церкви. Чем более консервативна та или иная Церковь, тем больше в ней духовных черт прошлого, тем дальше отстоит она в своем духовном возрасте от XX века, в котором она живет. И тем труднее ей стать для своих соотечественников устами Христа, проповедующими Евангелие, поскольку в Ее культе, вероучении, во всей Ее жизни много такого, что человек XX века может воспринять, лишь отступив назад, в психологические и духовные установки прошлых веков. Это отступление, при всей его кажущейся надежности и патриотичности, на деле оборачивается духовным инфантилизмом, становится тормозом на пути к Христу, так как много сил и энергии уходит на внутреннее оправдание и удерживание вещей в значительной степени второстепенных по сравнению с самым главным, что нам открывается в Иисусе Христе и в Его Евангелии.

Ганс Кюнг (которого я уже цитировал выше) называл Русскую Православную Церковь самой консервативной из христианских Церквей. Может быть, он несколько преувеличил, так как Русская Зарубежная Церковь еще более консервативная. Впрочем, если говорить о больших Церквах, с многомиллионной паствой, то Кюнг, пожалуй, прав. Коль скоро это так, то будет несомненно полезным остановиться на некоторых консервативных особенностях нашей церковной жизни, особенно препятствующих основной цели Церкви — проповеди Евангелия «даже до края земли».

Духовное младенчество

Быть может, самой яркой иллюстрацией неевангельских издержек иконопочитания в нашей Церкви является празднование Торжества Православия, совершаемое в первое Воскресение Великого Поста. Точнее даже не само празднование, а те проповеди, которые произносятся в этот день. Вот начало одной из них, близкое к оригиналу:

«Сегодня мы с вами отмечаем великий день — день Торжества Православия. Что такое Православие? Что является в нем самым главным? Почитание святых икон! Вот основное в нашей православной вере. Именно почитанием святых икон и ношением креста наша религия отличается от всех остальных религий!»

Далее, конечно, кратко напоминается о том, как святой евангелист Лука, будучи врачом, был еще и художником и как он писал, причем с натуры, иконы Божией Матери с младенцем Иисусом на руках, которые стали образцами для всех последующих икон. Вспоминается и предание о царе Авгаре, получившем плат с чудесно возникшим на нем изображением Христа. (Согласно преданию, посланный царем художник никак не мог написать удовлетворительно портрета, и тогда Иисус взял плат, приложил его к лицу и отдал плат художнику. К изумлению последнего, на плате осталось изображение лика Иисуса). Историческим основанием предания о плате царя Авгара был, по–видимому, изобразившийся на погребальном саване лик Иисуса, известный в настоящее время как Туринская Плащаница[2].

В таких проповедях почти ничего не говорится о Самом Иисусе, о том, что в Нем открылась людям полнота любви Божией. Нет, речь идет только об иконах, в особенности Богородичных, и о ношении нательного крестика. Причем такие проповеди произносятся не где–то в «глубинке», а в Москве, «маститыми» протоиереями.

Интересно, что в чине Торжества Православия, то есть в особом праздничном молебне, совершаемом в этот день после литургии, ни в прошениях, ни в молитве, завершающей чин, ни слова не говорится об иконах. Основная направленность молебна— прошение об умирении раздоров, расколов, о верности Слову Б о ж и ю, о взаимной любви между в с е м и христианами. Евангельский отрывок, читаемый на молебне (Мф. 18, 10—17), призывает не презирать ни одного человека, каким бы он ни казался никчемным и заблудшим, так как «нет воли Отца вашего небесного, чтобы погиб один из малых сих». Приводится притча о заблудившейся овце, которая, будучи найдена, доставляет хозяину больше радости, чем 99 не заблудившихся.