Побеждаю и сдаюсь (СИ)

Украл Джайри у Дара. Это был верный поступок? Да, безусловно. Он повторил бы его снова. Золотой дракон растоптал бы принцессу, уничтожил бы её и сломал окончательно. Как Силард Сайю. Кража была правильным решением, хоть и против закона.

И Шэн не мог не лечь с Джайри… Это было прелюбодеянием, но так было нужно. Шэн понимал, что… Да, нужно, но… Он ведь и сам хотел этого, не так ли? Вот уже несколько дней он грезил Джайри.

«Я не обманываю себя?» — спрашивал Шэн, и не мог найти ответа на этот вопрос.

Он встал, рубанул ветку и снова замер. Снова без сил прислонился к дереву. Давно ему не было так плохо.

«Это неважно, — наконец решил он, — она всё равно не вернётся к Дару. И рано или поздно ляжет с Ульваром». И яростно рубанул ещё одну ветку.

«Это всё я сделал правильно, — мрачно продолжал размышлять он. — Но это было лишь следствие. Выбор при отсутствии выбора. Я бы не поступил так, если бы Дар не превратился в чудовище. Положим. И всё же я что-то сделал не так, раз потом у меня уже не осталось выбора».

Что-то было совсем не так.

Шэн не страдал ложным чувством вины. Убив Сайю, он не испытывал угрызений совести. Тем более не вызывало внутренних противоречий убийство Силарда. Тогда в чём он виноват?

Мужчина собрал ветки и принялся рубить их на дрова. Он перебирал собственные воспоминания, взвешивая их. «Я мог догадаться о том, чем всё закончится? Могло ли случиться иначе, чем случилось? Могло… Тивадар мог заехать в крепость, и я бы отдал ему письмо… Или я мог остаться в Гнезде и встретил бы князя. Я бы смог его удержать…».

Мог бы… Всё могло случиться иначе, но…

«Джайри никогда не стала бы той женщиной, которую хотел видеть Тивадар, — внезапно осознал Шэн и замер. — Я ошибся не сейчас, а тогда, когда её украл».

Воровать женщин было обычным делом для кочевников. Все знали, что сердце у женщины мягкое и переменчивое. Нужно просто быть нежным и властным с ней, и со временем женщина тебя полюбит. За всё остальное отвечает муж. Потому что женщина отвечать за себя не может в силу ветреной натуры, но…

Вот только Джайри умела отвечать за себя. Умела принимать решения и добиваться поставленной самой себе цели. Маленькая, нежная, хрупкая, как цветок. Из металла. Про неё говорили, что она — любовница принца Ульвара. И Шэн вспомнил, как она целовала его в первый раз, приняв во сне за своего возлюбленного. Но Джайри не была любовницей принца… И вряд ли потому, что не захотел он.

— Сгорая, не сгораю, — прошептал Шэн задумчиво, — и, плавясь, каменею лишь…

Он должен был понять, что ничего не получится уже тогда, когда она обернулась, прямо заглянула в лицо похитителя и чётко сказала, что не будет кричать.

— Я был слеп и глух… Хуже: я хотел быть слепым и глухим. Видя, не видеть.

«Ты возомнил себя богом», — зазвенел в памяти крик Джайри.

Шэн выдохнул, подобрал дрова, связал их и закинул на плечо. Страдать — это прекрасно, но не тогда, когда от тебя зависит жизнь другого человека.

«Я обо всём этом подумаю потом», — решил он и направился к пещере.

Надо выспаться. Надо собраться с силами: предстоял дальний и опасный путь. Какой толк Джайри в его мыслях и терзаниях? Сейчас ей нужна его голова, внимательность и сила…

Девушка лежала, скрючившись под двумя плащами, и тихо плакала во сне. Шэн добавил дрова в огонь, оставшиеся поставил сушиться, лёг рядом с беглянкой и осторожно, чтобы не напугать, прижал Джайри к себе, согревая. И она доверчиво прильнула, обвила мужчину заледеневшими руками, ещё раз всхлипнула, а потом задышала тихо и ровно.

* * *

Джайри снова снился лабиринт. Холодный и сырой. Девушка бежала по нему, скользила и падала. Плакала и звала кого-то, сама не понимая кого. Её колотило от страха, как будто позади что-то тёмное и страшное наступало.

И вдруг лабиринт исчез, и Джайри стало тепло. Она приникла к этому чему-то тёплому и оказалась верхом на коне. Дул степной ветер, насыщенный травами. Коротко вскрикивали орлы над головой, а под девушкой мчал конь, высоко вскидывая ноги в белых носочках. Джайри засвистела, подняла руку в грубой перчатке, и на неё спикировал сокол. А вокруг простиралась степь — безграничная, вольная, как сама свобода… И конца и края нет…

— Джайри, — тихо позвали её, — нам пора.

Девушка открыла глаза. Вокруг царила темнота. Шэна она скорее почувствовала, чем увидела.

— Мне снилась степь. Это странно, ведь я никогда не была в настоящей степи… И травы, как волны, и небо огромное, бесконечное…

— Осенью трава выгорает на солнце, и от сотен копыт поднимается пыль, — задумчиво ответил Шэн. — Всё вокруг теряет чёткие очертания, становится зыбким, и солнце играет в мареве. Нам пора. Никто не будет искать нас ночью, а, значит, нам нужно уйти как можно дальше. Я уже всё перенёс наверх, осталась только ты.

Джайри хмыкнула. Странно, но память словно закрыла дверь в чулан, где хранились страшные воспоминания. Как будто прошедшая ночь была лишь сонным бредом.

— Я обвяжу тебя верёвкой и подниму наверх. Твоя задача — не удариться о стены…

— Я могу сама залезть. Ты даже не подозреваешь, как много всего я умею сама.

Шэн ответил не сразу: