Побеждаю и сдаюсь (СИ)

Мысль соблазнить князя была наиболее разумной, но не вовремя проснувшееся сердце активно сопротивлялось ей.

Что ж…

«А, кстати, почему Тивадар приставил ко мне своего брата? Ну, если, допустить что Шэн — его брат. Конечно, князь сам так его называл, но, может, это лишь обращение? Лис ведь тоже верзилу в трактире называл братишкой. Но в любом случае, Тивадар приставил к „шлюхе“ мужчину. Не какую-нибудь вредную, омерзительную, преданную старуху, а — мужчину. Он настолько уверен, что Шэна невозможно соблазнить? Почему?».

Ей по-прежнему нравилось называть мужчину не драконом, а Лисом. Это было имя, придуманное лично ей, и потому — тёплое. Джайри помнила их ночной разговор и не могла не оценить иронию. «Кажется, у меня появилась новая привычка, — размышляла она, расплетая разлохмаченные косы, — опасная, вредная привычка бредить в его присутствии. Надо помнить: он мне не друг».

Дверь открылась и вошёл Шэн, держа в руках поднос с едой. Джайри хихикнула. Дракон выглядел мило и как-то по-домашнему. Мужчина молча поставил еду на пустой столик… Пустой. И глиняных кувшинов тоже нет, ни пустых, ни полных. Девушка покосилась на него.

— Мне нужно зеркало. И служанка.

— Слуг назначает только Тивадар, — пояснил Шэн. — Зеркало… ты уверена?

— Да.

«За кого он меня принимает? За хрупкую барышню, которая, увидев в отражении прыщ, сразу рыдает и падает в обморок?». Там, конечно, был не прыщ, но ей всё равно нужно было увидеть и здраво оценить.

И она оценила.

Когда принесли зеркало, и Джайри заглянула в него, ей действительно захотелось упасть в обморок: лицо перекосилось, щека распухла, губы скривились на сторону и тоже были распухшими. А ещё синяк. Лиловый синяк на щеке не смотрелся жизнерадостно.

— Я могу увидеть Великого князя? — спросила Джайри, не оборачиваясь к Лису.

При мысли о том, что он видел всю эту красоту, герцогине поплохело.

— Зачем? — осторожно уточнил Шэн.

— Вызвать его на поединок и отомстить. Отравить, ударить кулаком в лицо для равновесия зла в природе, или чтобы стать с ним похожими, как брат с сестрой. Я шучу. Шэн, я просто хочу извиниться. Вчера я начала первая. В конце концов, это теперь мой муж, а мне война не нужна.

Лис колебался целую минуту. Подошёл к ней и вгляделся цепким взглядом в её глаза, отражающиеся в зеркале.

— Я скажу ему.

Ей показалось, или в его голосе проскользнуло какое-то отчуждение?

Когда он вышел, Джайри надела верхнюю тёмно-вишневую рубаху, пальцами расчесала волосы, собрала их в небрежную косу. Ещё раз заглянула в зеркало. Скривилась.

«Я умнее тебя, Тивадар, — прошептала беззвучно. — А, значит, ты обречён». В глазах появилась несвойственная Серебряной герцогине жестокость. И Джайри осторожно убрала её. Когда Шэн вернулся, перед ним стояла печальная, даже мрачная, очень уставшая девушка.

— Пошли, — мягко сказал Белый дракон. — Джайри, только… Пожалуйста, не груби ему. Я не смогу тебя защитить.

Девушка коснулась его руки.

— Спасибо, Шэн, — нежно шепнула. — Я понимаю. Я хочу мира.

Она накинула на голову вчерашнюю белую шёлковую накидку и вышла вслед за мужчиной.

Они снова прошли узкий коридор, как вчера, аркаду вдоль внутреннего двора со священным деревом. У позолоченной решётки стоял стражник. Шэн кивнул ему, и тот поднял алебарду. Шэн открыл решётчатую дверь, оглянулся на девушку.

— Мужская половина гнезда, — пояснил ей зачем-то. — Женщинам сюда входить можно лишь по разрешению или приказу.

«Прелесть, — хмыкнула Джайри. — Ещё не Персиковый султанат, но уже близко».

— А на женскую половину мужчинам заходить можно? — милым голоском поинтересовалась она.

— Нет.

«А тебе?». Но Джайри не стала задавать этот вопрос. Даже если Шэн — евнух, ей-то какое дело?

Герцогиня как-то невольно отметила, что мужская половина была богаче: коридоры просторнее, светлее. На стенах висели ковры и шпалеры. Золота и шёлка было намного больше. И всё это вызывало в девушке глухую неприязнь.

Джайри любила роскошь. Не столько, впрочем, богатство, сколько красоту и изящество. Отец привозил дочери разные диковинки из далёких стран, и в особняке Серебряной герцогини осталось множество дорогих её сердцу безделушек: изящных статуэток, фарфоровых вазочек, каминных и напольных часов, инкрустированных столиков, подсвечников в виде мифических животных и тому подобного. И Джайри, проходя по богато убранному коридору, с особенной остротой прочувствовала насколько круто изменилась её жизнь.

Шэн открыл тяжёлые, изузоренные позолотой двери, обе их створки, вошёл и объявил:

— Великая княгиня к Великому князю.

«Спасибо», — мысленно отозвалась Джайри, на душе её потеплело. Когда ты унижен до предела, субординация — единственное, что способно вернуть самоуважение.

Белый дракон посторонился, пропуская её. Впрочем, белым он уже не был. С утра его одежда была столь же проста, как тогда, когда Лис украл девушку.