Побежденные (Дочь Лорда) (СИ)

— Это не означает, что ты непременно разобьешься. И не обязательно твой способ умереть. Карта значит другое… — девушка вновь безумно улыбнулась.

— Что? — насторожилась Ирия.

— Твоя судьба изменится необратимо… если переживешь эту ночь.

Во рту пересохло — разом. А сердце подскочило куда-то к горлу.

— Я могу умереть этой ночью?

— Да. Прямо сейчас. Если не проснешься. Проснись, Ири! Проснись! Проснись! Проснись!..

…Она вновь мчится по тёмным коридорам бесконечного замка. На сей раз — незнакомого. Чем-то неуловимо похожего на родной. Но — больше, древнее и… несоизмеримо страшнее!

Вновь за спиной — хриплое, голодное дыхание кошмарного чудовища!

Это — сон. Нужно проснуться — немедленно, сейчас! Или не очнешься никогда. Навечно останешься здесь или исчезнешь в небытии.

Потому что где-то там, в аббатстве, лежит во сне твое беспомощное тело. И если кто недобрый вдруг войдет в камеру…

А ОН именно сейчас открывает дверь…

Или уже вошел и склоняется, готовясь нанести смертельный удар!..

А Ирия летит вперед под безумный смех призрака:

— Проснись, Ири! Проснись! Проснись… если сможешь!..

Бесконечный бег… к тому, кого уже не спасешь. Не успеешь…

3

Продолжение кошмара — нечто темное и жуткое! Нависает, вскидывает — руку? Лапу?

Рывком перекатиться в сторону — на пол!

Ох, как неудачно рухнула! Прямо к чужим ногам — в деревянных башмаках-колодках. Вон, торчат из монашеского балахона.

Вцепиться, рвануть!

Несостоявшийся палач, не устояв, грохнулся рядом. Нож сверкнул от шеи жертвы дюймах в трех.

Каким чудом удалось перехватить эти страшные руки? И покрепче стиснуть!

Полумрак — не так уж густ, Не скрывает проглянувшее из капюшона лицо.

Здравствуй, мама.

«Твоя судьба изменится необратимо… если переживешь эту ночь!»

Кошмарный сон и бормотание сумасшедшего призрака — отличное доказательство будущего спасения! Но других шансов нет вообще. Особенно теперь!

Дыхание уже сбилось… А Ирия-то наивно считала себя сильней любой монахини. Увы, мать, как выяснилось, ничуть дочери не уступает.

А еще — при падении некая бестолочь изрядно приложилась об пол плечом. А соперница — вооружена.

— Мама! — прохрипела девушка. — Мама, прекрати! Прекрати немедленно! Или я закричу…

— Кричи! — усмехнулась, так же тяжело дыша, Карлотта. — Никто не придет.

Ледяные, полубезумные глаза. И две сцепившиеся тени — на стене. В свете единственной свечи в углу.

Четыре стены, запертые ставни… Никто не придет.

Два месяца назад Ирия готова была прикончить сначала брата, потом — отца. А теперь мать — ее саму.

Будь проклят виновный в этом! Темные силы, любые — хоть «Свитки Судьбы»! — помогите уничтожить коронованную мразь и ее прихвостней-Регентов!

И как же отчетливо ясно, кто настоящий виновник всему! Виновники.

К Темному Леона! Первыми отправятся в Бездну те, кто загнал Таррентов в эту ловушку!

Отправились бы…

Больше жаль даже не жизни, а того, что запоздалое прозрение умрет вместе с Ирией.

Так не будет же этого!..

И сама не заметила, как оказалась сверху. Плечо уже не болит — ушиб легкий? Или Ирия в горячке боя о нём позабыла?

Теперь уже она зло сверлит противницу взглядом — сверху вниз. Но выражение глаз Карлотты не смягчилось. Она пришла сюда убить — и без этого не уйдет.

Позволить ей? Или отнять кинжал и зарезаться самой?

Вот только непокорная дочь не хочет умирать. Не здесь! И не сейчас. Рановато. Слишком много врагов — живы-здоровы.

А если под угрозой смерти заставить мать выпустить пленницу?

Скорее Призрак Дочери Лорда обретет плоть и кровь. Карлотту Таррент можно лишить жизни. Или навеки запереть в ледяной могиле аббатства. Но отнюдь не заставить что-то сделать против воли.

— Почему — сейчас? — вырвалось у Ирии. — У тебя не нашлось возможности раньше? Если б ты явилась в первые дни — я бы даже не сопротивлялась.

Мать долгий бесконечный миг смотрела ей в глаза. А потом отпустила кинжал:

— Возьми его и дай мне встать. Даже если убьешь меня — это не поможет тебе ни выйти отсюда, ни спастись.

Какой глухой голос! Ни проблеска чувств.

Ирия забрала оружие и молча встала. Равнодушно глядя, как Карлотта медленно поднимается с пола. Путается в балахоне «сестры» — втрое толще дочернего. И теплее!

Протягивать матери руку Ирия не собиралась.

— Садись! — Карлотта первой опустилась на топчан. И жестом предложила дочери сесть рядом. — Я слишком долго медлила, и ты проснулась. Я оказалась слабее, чем думала. Садись, я всё тебе объясню.

Надо же, кто-то наконец снизошел до объяснений! Ирия, промедлив несколько ударов сердца, села. В шаге от Карлотты.

— Ири…

Как же давно мать не называла ее так! Даже не вспомнить — когда. Если вообще такое было.

— Ири, Регентский Совет и ублюдок, называющий себя королем, проголосовали за твою казнь. На площади! Ты — дочь лорда. И знаешь, как должна поступить, чтобы не уронить честь семьи… — С каждым словом голос матери — всё холоднее. Она вновь стала той Карлоттой Таррент, что пришла убить собственное дитя.

Сказав, что хотела, «сестра Валентина» встала. И, держась даже слишком прямо, направилась к выходу.

Еще недавно Ирия отдала бы всё за оружие!

— Мне плевать, чья я дочь! — прозвенел ее голос.