Побочные эффекты

– Неужели всем нам не хотелось бы знать, что с нашими безвременно ушедшими близкими все хорошо, что они находятся под защитой Господа нашего, и ничто не в состоянии причинить им вред? Хотим ли мы знать это наверняка, а не просто надеяться? Тем, чья вера сильна, и этого достаточно, но давайте спросим себя, таковы ли мы все? Или все-таки мы хотим своими глазами увидеть, что наши родные в действительности покоятся на крыльях ангелов?

В этот момент, словно по волшебству, экран за сценой ожил: на нем появились два гигантских ангельских крыла, неожиданно раскрывшиеся во всей красе прямо за спиной проповедника. Создавалась иллюзия, что крылья принадлежат ему – так реально они выглядели, и Белкину даже показалось, что он может сосчитать пушистые белые перышки. Крылья трепетали на несуществующем ветру, проповедник говорил нараспев, и вот уже Шурик с удивлением осознал, что вместе с другими зрителями тянет руки вверх по его призыву. Это показалось ему удивительным, но он быстро перестал об этом размышлять.

– … каждому необходимо место, где он сможет жить, не опасаясь пересудов и молвы, где душа его найдет отдохновение и покой, а в окружении его будут лишь братся и сестры по духу, люди, на которых можно положиться, которым можно доверять и которые не бросят в трудную минуту, а подставят плечо, – продолжал вещать своим проникновенным голосом проповедник. – Обитель Святого Ангела, которую мы строим вдали от людских глаз и беспощадной государственной машины, превращающей нас в роботов на службе безликому гегемону, призвана дать нам все это. И даже больше! Братья и сестры, каждому из вас сейчас раздадут флаеры с молитвой нашему Святому Ангелу. Давайте же помолимся о спасении души и о том, чтобы божественный свет снизошел на нас и осенил своей благодатью!

Молодые люди в темных одеждах, сильно смахивающих на монашеские облачения, быстро прошли между рядами, раздавая красочные листки. На их титульной стороне были изображены раскинувшиеся ангельские крылья и написаны слова: «Молитва Святому Ангелу о заблудших душах». Строчки отчего-то расплывались перед глазами, и Белкину пришлось несколько раз сморгнуть, чтобы восстановить фокус. Молитва была написана в стихотворной форме. О смысле ее опер не задумывался – он ощущал приятную легкость в голове и решил, что это, должно быть, от медовухи. Он старательно делал вид, что читает, шевеля губами, но женщины по правую и левую руку от него действительно произносили строчки вслух, нараспев. Только теперь парень заметил, что в зале играет тихая, умиротворяющая музыка, и чтение «молитвы» стало казаться хоровым пением. Белкин слышал, что людям, поющим в хоре, необходимо «спеться», но сейчас, в толпе абсолютно незнакомых людей, вряд ли присутствовали профессиональные певцы. Тем не менее ему казалось, что пения красивее он не слышал за всю свою короткую жизнь! На него снизошло удивительное состояние, какого он раньше не испытывал – покоя и одновременно жажды бурной деятельности. В зале зажегся неяркий свет, и молодой опер спросил себя: как же он раньше не заметил, насколько красивы и одухотворены лица вокруг него! А молодые парни и девушки в монашеских одеяниях, стоявшие справа и слева от проповедника, и вовсе показались ему ангелоподобными. Один из них, высокий и стройный, со светлыми, слегка вьющимися волосами, стоял прямо напротив Белкина. Его лицо сияло – в прямом смысле, словно изнутри его лился яркий золотистый свет. Его внешность почему-то показалась оперативнику смутно знакомой, но он никак не мог вспомнить, где видел раньше эти прозрачные серо-голубые глаза… Какая-то женщина – из тех, кому не досталось места на стульях, вдруг громко всхлипнула и упала на колени, протягивая руки к сцене. И она была не одинока в своем порыве.

* * *

«Хорошо, что ночи еще довольно светлые, – думал Мономах, продираясь сквозь лесную чащу. – Впотьмах ни за что не нашел бы дорогу!» Ему вспомнилось детство и игры с братом. Они носились по лесу, неподалеку от которого его дедушка по отцовской линии имел маленький домик, строили шалаши, представляя себя то индейцами, то путешественниками, потерпевшими кораблекрушение и вынужденными поэтому жить в диких условиях. Они жгли костры, пекли картошку в углях, а в теплую погоду катались на ничейной лодке по речке Рыбинке. В лодке была дыра, но Олег придумал замазать ее смолой, и братья могли плавать по узкой речушке, не боясь утонуть, даже если заплатка окажется нестойкой и отвалится: в Рыбинке даже в самые лучшие времена воды было по грудь.

– Пап, – раздался тихий окрик.

Мономах вздрогнул от неожиданности, но тут же испытал облегчение: он не потерялся и добрался до условленного места в срок.

Отец и сын обнялись. Отстранившись, Мономах осмотрел Артема с головы до ног, как будто пытаясь уловить изменения, которые могли произойти в его облике за время пребывания в общине. К счастью, ничего подобного он не заметил.