Побратимы<br />(Партизанская быль)

Все тотчас берутся за дело, и над братской могилой вырастает холм из диких камней и земли[116].

По просьбе словацких друзей рассказываем о Федоренко: уже почти тридцать лет служит он в Советской Армии. Окончил военную академию. Полковник. Вместе с Надеждой Водопьяновой растит двух дочерей.

За лесным столом собрался целый отряд.

— Приятели! — поднимает бокал Жак. — За светлу память тех, кто навечно остався в цому лесе!

— За светлую и вечную!

— И за дружбу, скрепленную кровью!

— За трудовое приятельство!

— За мир и дружбу на земле!

— Войтех, а Войтех! Как там Михаловцы ваши? Процветают? — обращается к Якобчику Николай Сорока. — Вернешься домой, жителям передай самый сердечный привет!

— Дякую. Передам. Але, поясни, будь ласка: чему именно Михаловцам?

И тогда Николай рассказывает. После освобождения Крыма военные дороги повели комбата Николая Сороку на Запад. Освобождал западные области Украины, Карпаты, Дуклю… Тут на Дукле плечом к плечу с советскими солдатами дрались чехи и словаки корпуса Людвика Свободы. Вместе брали трудный дуклинский перевал, вместе и в Чехословакию вступили. Взяли Кошице, Михаловцы. Но тут… ранило комбата Сороку. Иссекло осколками.

— Там, под Михаловцами, я и отвоевался. Навсегда! — заканчивает ветеран свою повесть. — Думал и жизни моей конец, но врачи, спасибо, спасли. И жители Михаловцев поддержали меня. Каждый день появлялись в госпитале то матери, то девчата. Выходили, спасибо им.

Якобчик дополняет рассказ Николая Сороки:

— Только на Дукле было убито восемьдесят восемь тысяч советских воинов. Биля Свиднека они похоронены. А на всей Чехословатчине ваших осталось сто сорок девять тысяч человек. А про тебя Коля Клемпарский поведав нам, что ты маешь три ордена Красного Знамени и орден Александра Невского. Це правда?..

— Правда. Два за партизанство. А орден Александра Невского за Дуклю и Чехословакию… Так что дважды побратались мы с тобой, Войтех, и твоими друзьями: на нашей, советской земле, и на земле братских народов во время их освобождения.

На вершине горы ревет моторчик. Это дровосеки механической пилой пилят сухостой. Пила работает споро. Толстый ствол бука срезает сходу.

Вдруг: тр-р-р-р, дзинь!.. Моторчик заглох.

— Опять осколок! — в сердцах вскрикивает темноволосый здоровяк. — Уже третья пила пропала сегодня!

— Какой осколок? — интересуются бывшие лесные жители.

— Видите шрам? — указывает пильщик на рубец в коре дерева. — Сюда вошел осколок. Рана потом затянулась, остался рубец. А вот ниже еще…

Лесоруб ведет нас от дерева к дереву, и мы видим все по-новому. Эти дубы, буки, ясени, как солдаты, помечены рубцами ран, тела их начинены осколками. Лесорубы ворчат, нам же хочется обнять каждое дерево, радостно потискать его, поколотить по бокам, как делают однополчане, встретившиеся через десятилетия.

— Здравствуй, лес! Друг ты наш партизанский, защитник и помощник!

Захотелось побыть с близким и родным лесом один на один, послушать его мирную тишину и пение птиц, полюбоваться могучими, гордо устремленными ввысь друзьями- деревьями.

Но вот кто-то заметил меня и приближается.

— Не узнаете?

Он среднего роста, лет сорока. Коренаст. Под шапкой рано поседевших волос мужественное загорелое лицо, большие серые глаза, добрая улыбка.

Кажется, видел я этого человека, но где, когда?

— Честно говоря, не припомню.

— «Дровосека», надеюсь, не забыли?

— Кулявина Ваню? Помню.

— А я тоже зуйский.

— Правда? Очень рад!

Наш поход по местам партизанских боев состоит весь из встреч, но эта волнует всех сильнее.

Я вспомнил его и мы крепко, по-солдатски, обнялись. Он еще что-то говорит, но я слышу лишь одно: голос его дрожит от волнения. Пристально всматриваюсь в земляка и, задержав взгляд на груди, восхищаюсь: она вся в орденах и медалях, есть и медаль «За взятие Берлина».

— До Берлина дошагал, — поясняет он и добавляет — Бункер самого фюрера штурмовать довелось. Сполна, можно сказать, расквитался.

Вот, оказывается, как: от нашей партизанской Зуи до самого Берлина! Какой же мерой измерить величие подвига этого человека! Крепко жму его геройскую руку.

…Автобусы с побратимами катят по Южному берегу. С песнями, с шутками. Но подходят машины к памятному месту, и песни стихают.

— Внимание, товарищи! Позор! Позор![117] Подъезжаем к Никитскому ботаническому саду. Здесь, на этом участке шоссе, четырнадцатого апреля сорок четвертого года партизаны отряда Алиева седьмой бригады разбили колонну отступавших гитлеровцев. Уничтожили факельщиков и спасли здания Никитского сада от разрушения…

Винкомбинат «Массандра».

— Внимание! В этом месте отряд Парамонова и Голдовского дал бой колонне гитлеровцев, разогнал факельщиков и спас «Массандру».

Спуск в город.

— Здесь партизаны отряда Крапивного и Соханя вели бой за Ялту, предотвратили разрушение порта и здравниц…

Так по всему Южному берегу.

И все время волнующие воспоминания.

Что ни словак — сложнейшая судьба. И каждый просит передать привет и благодарность советским друзьям: в Симферополь, в Барабановку, в Баланово, в Фриденталь…