Побратимы Гора

— Следуем за ними, — скомандовал Кувигнака.

И мы пошли вслед за группой, в которой были верховые и пешие парни, следовавшей за Кансегой.

— Мне кажется, что Кансега очень важный мужчина, — предположил я.

— Он даже важнее, чем Ты можешь себе представить! В это время, во время празднеств, он отвечает за все стойбище. Мы слушаемся его. Мы выполняем то, что он говорит.

— Значит, получается, — сделал вывод я, — что в это время, он является вождем всех Кайила.

— На самом деле, я не думаю, что так оно и есть, — сказал Кувигнака, как будто что-то защищая. — Гражданские вожди, находясь в подчинении ему, в действительности не прекращают управлять племенем.

— Я вижу некоторое противоречие, — заметил я. — Все племя Кайила когда-либо имеет общего вождя?

— Да. Иногда, когда избирается военный вождь, — сказала Кувигнака. — В некотором смысле, тогда, он становится верховным вождем.

— Но военный вождь не может одновременно быть и гражданским вождем — допытывался я.

— Нет. Мы считаем, что лучше держать эти должности раздельными.

— Это интересно.

— Конечно, каждый из них может быть и военным и гражданским вождем, но только в разное время.

— Понятно.

— Бывает, что мужчина способен быть и тем и другим, но не одновременно.

— Я понял.

— И, вообще, мне кажется, что, это должен быть очень необычный мужчина, если он окажется способным к обеим ситуациям.

— Возможно.

— Это — слишком разные направления деятельности.

— Это, мне кажется, разумно, — согласился я с моим юным другом.

В этот момент мы, вместе с другими, перебрели через узкий, неглубокий ручей. Сквозь прозрачную воду я мог видеть каменистое дно. Южная Кайила, как и другие, более крупные реки в Прериях, в отличие от малых ручьев и речек, вследствие накопления ила, становится коричневой и непрозрачной.

На другой стороне ручья Кансега, и большинство его помощников, спешились, оставив своих кайил пастись в стороне.

Кансега, тем временем, начал медленный, рваный танец. Двое других, стоявших рядом, также отмеченные пучками перьев, встряхивая погремушки, присоединились к нему. Центром их танца, в котором шаманы раскачивались взад и вперед, в веерообразных движениях, было высокое дерево с белой корой. Кансега повторял движения странного танца, снова и снова, не выпуская из рук своего магического жезла.

— Это, то самое дерево, — наконец провозгласил верховный шаман.

— Оно высокое и прямое, — поддержали его два товарища, отбивая мотив погремушками. Эту фразу, повторяли многие мужчины вокруг нас.

Виньела, со связанными за спиной руками и с веревками на шее, в праздничном наряде, стояла рядом и смотрела за разворачивающимся ритуалом.

На коре выбранного дерева, я мог видеть следы, оставленные различным оружием. Возможно два или три дня назад, их оставили краснокожие юноши, первыми достигшие этого места, в их погоне за купами.

— Это, то самое дерево! — внезапно закричал Кансега, и, подскочив к дереву, ударил его своим магическим жезлом.

— Оно высокое и прямое! — закричали два его помощника, изгибаясь в танце. Их крик тут же подхватили остальные дикари, включая моего друга Кувигнаку.

Двое мужчин подбежали к Виньеле, развязали ей руки, и толкнули ее вперед так, что веревки все еще привязанные к ее шее натянулись. В руки ей вложили однолезвийный топор на длинной рукоятке. Это было не оружие, а обычный ремесленный инструмент с тупым обухом для забивания нагелей, колышков или клиньев. Топор был явно тяжел для нее.

— Ты не должен быть здесь, — предупредил один из мужчин Кувигнаку. — Это не место для свободных женщин.

— Я — мужчина, — Кувигнака.

Мужчина пожал плечами.

Я осмотрелся. Вокруг действительно не было ни одной женщины, за исключением прекрасной Виньелы, которая под руководством Кансеги уже начала подрубать дерево у самого комля.

Меня заинтересовал вопрос, почему сюда не допустили свободных женщин. Я подозревал, что вскоре здесь должно было произойти нечто такое, что могло быть расценено как неподходяще для их чувств.

Виньела, тем временем, продолжала врубаться в дерево.

В действительности, это дерево не было таким уж большим, что-то около двадцати пяти — тридцати футов высотой, и приблизительно восемь — десять дюймов в диаметре. Его тонкий длинный ствол напоминал шест. Мужчина, подобным инструментом, срубил бы это деревце практически мгновенно. Вот только Виньела не была ни мужчиной, ни дровосеком. Она была всего лишь красивой и слабой рабыней. Девушка держала ручку топору широко расставленными руками, из-за чего замах получался коротким, а удары слабыми. Кансега и другие, что интересно, несмотря на то, что она была рабыней, были терпеливы к ней. Безусловно, ей было тяжело, но ей хватило здравого смысла не просить об отдыхе. Ожерелья и украшения, что на нее надели, тряслись и мерцали в свете солнечных лучей, издавая тонкие звуки при каждом ударе тяжелого топора. Подозреваю, что это был первый раз в ее жизни, когда в ее руках оказалось такое орудие труда. Признаться, я не уверен, что дебютантки в Пенсильвании часто используются для подобной работы. Впрочем, это касается и гореанских рабынь, но совсем по другой причине.