Побудь в моей шкуре

Автостопщик повернулся и посмотрел на проезжавшую машину. Транспорта на дороге в обе стороны двигалось совсем немного, но если этот водсель и узнал водителя, который останавливался несколько минут назад, то не подал виду. Лицо его выглядело как стоическая маска, неподвижная и морщинистая. Иссерли вынуждена была признать, что ей попадались экземпляры и получше. Сразу было заметно, что этот водсель уже стар: волосы его поседели, в темно-русой бороде виднелись серебристые пряди, и он не очень твердо держался на ногах. При этом, хоть он и обладал вполне приличной мышечной массой, жира тоже хватало. Среди водселей он явно не был Амлисом Вессом, но и Инсом тоже не был. Так, серединка на половинку.

С третьего раза Иссерли все же решила взять его. Собственно говоря, почему бы и нет? Если на все обращать внимание, она будет бесконечно перебирать всех обитателей этого мира, все миллионы миллионов особей в безумном поиске совершенства. Следовало заставить начальство – там, наверху – понять, какова реальность, с которой ей приходится иметь дело. Этот автостопщик и был той самой реальностью.

Она остановилась на той же самой парковочной площадке, что и в первый раз, и отрывисто просигналила на тот случай, если автостопщик вдруг решит, что его собираются одурачить, как и в первый раз. Пока он шел к ее машине, на ветровом стекле появились первые капли дождя, и к тому времени, когда он взялся за ручку дверцы, уже шел самый настоящий ливень.

– Куда вам? – спросила Иссерли, когда автостопщик рухнул в машину с ней рядом – взъерошенная седая грива венчала уродливую голову, вжатую в плечи.

– Да в общем – никуда, – сказал он, не глядя на нее.

– Извините?

– Да не за что, – ответил он со слабой улыбкой на губах, но его налитые кровью глаза остались при этом совершенно серьезными. – Спасибо за то, что остановились. Езжайте себе дальше, езжайте.

Иссерли быстро осмотрела пассажира с головы до ног. Его костюм был не только поношен – его еще покрывал густой слой чьих-то волос, причем явно не его собственных – седых, – а черных и белых. Видно было, что когда-то давно он носил короткую стрижку – форма пока еще угадывалась, но повсюду уже поднялись мшистые заросли новых волос, на шее напоминавшие витую проволоку, на скулах – колючую щетку, а все его лицо от щек и почти до засаленного воротника пуловера покрывали разрозненные пучки щетины.

– Но все же, куда вам нужно? – не отступала Иссерли.

– А мне все равно, – ответил он безразличным голосом, в котором, однако, промелькнула едва заметная нотка раздражения. – Вы знаете, куда стоит ехать? Я вот не знаю.

Иссерли попыталась прислушаться к своим инстинктам, чтобы понять, не представляет ли этот водсель какой-нибудь опасности. Как это ни странно, инстинкты не подсказали ей ровным счетом ничего. Она жестом показала на ремень, и мускулистые пальцы водселя, оканчивающиеся ногтями, под которыми виднелась застарелая грязь, принялись шарить в поисках пряжки.

– Отвезите меня на Луну, – с внезапным запалом предложил он. – Или в Тимбукту. Или в Типперери. Туда долог путь, как поется в песне.

Иссерли отвернулась, чтобы водсель не заметил недоумения на ее лице. За окном шел проливной дождь. Она включила стеклоочистители и сигнал поворота.

* * *

Еще застегивая ремень, автостопщик уже начал подумывать о том, что можно изменить решение. Ради чего он занимался всем этим? Почему бы попросту не вылезти из машины, не вернуться восвояси и не перестать мучить других? В том, как он день за днем выходил на дорогу и пытался поймать какого-нибудь несчастного, чтобы тот его подвез, было что-то болезненное. Затем, завладев вниманием слушателя, он бросал ему все, что думал, прямо в лицо, бил его, как говорится, ниже пояса. Зачем он это делал? Зачем? Ведь потом он не чувствовал себя ни на йоту лучше – всегда хуже. Водители, которые попадались на его удочку, – те уж точно чувствовали себя хуже, – если только вообще были способны хоть что-нибудь чувствовать. Для чего обращаться так с людьми, которые желают тебе только добра?