Побудь здесь еще немного

До отъезда Наташин муж успел закончить аспирантуру и написать диссертацию. Успел поработать ассистентом на кафедре общей математики. Пожить на родительской шее. Он старше Наташи почти на восемь лет и выглядел всегда взрослее. Белокожий, с вкрадчивым, немного томным голосом. С чертами лица, смазанными и плавными, рыхлым носом, припухшими желтоватыми веками, рыжеватой пушистой бородкой. Когда-то Наташа могла часами разглядывать это лицо, запертая в своем добровольном заключении — меньшей из двух комнат квартиры его родителей. Смотреть, как он читает, пишет, готовится к лекции. Дышать его дыханием, интересоваться его интересами. Они жили мирно и спокойно, даже Саша маленький не плакал. Тихо жили, не позволяя друг другу поговорить по душам, поспорить, поругаться. Наташа всегда соглашалась с мужем. Кто же будет спорить шепотом? Потом он уехал зарабатывать деньги. Наташа собрала чемодан, погладила рубашки, завернула в газету альбом с фотографиями. Это временно. Голландия — не Северный полюс и не Япония, к примеру. Несколько часов в самолете. Он не прилетел ни разу.

У подъезда Наташа сразу ускоряет шаг, еще медленный и осторожный на лестнице. Расправляет плечи, пружинит дешевыми кроссовками на резиновом ходу. Дышит. В квартире у них всегда душно, пахнет старыми обоями и свекровиным травяным бальзамом. Им через парк, до школы, а потом до больницы. Единственная возможность побыть еще семьей, вместе, но вне дома. Саша в седьмом классе, рюкзак у него тяжеленный. Кроме учебников, еще две книги: одна — читать на перемене и еще одна — на случай, если первая закончится. Он как всегда задумчив, но тоже оживляется, очутившись на улице. Перепрыгивает лужу, потом оборачивается и подает Наташе руку, как взрослый. Двенадцать лет назад Наташе так же здесь подавал руку муж, тогда ремонтировали трамвайные пути, было грязно и негде перейти дорогу. Они вышли вечером погулять. «Вы идите, погуляйте часок, пока отец успокоится, придет в себя», — сказала свекровь. Ему сообщили, что Наташа беременная. Выбирали день и час, муж набирался смелости. А у Наташи тогда сильно болела мать, умирала, как выяснилось позже, она готовилась к другому. «Идите, идите», — свекровь им первый раз куртки и обувь принесла прямо в комнату, это уже потом стало правилом, в коридоре не толпиться и не шуметь.

Школа сразу за парком, еще одну улицу перейти. Наташа когда-то считала эти улицы и переходы, где «зебра», а где нет, когда Саша сам стал возвращаться после уроков.

— Пока, мам!

— До вечера!

Саша кивает спокойно, у крыльца школы топчутся его одноклассники, девочка Соня с негритянскими кудряшками. Друзья. Ботинки сорокового размера громко топают по асфальту. Они погрузят в чемоданы сто килограммов Сашиных книг и улетят в Канаду. Там природа, как здесь. Вместо Сони будет другая девочка, другие друзья. Другая жизнь. Постоянная позиция.

Наташа подходит к больнице со стороны двора, мимо стеклянного холла поликлиники, гаража, кухни и морга. Мимо нестройного ряда мусорных баков. Во дворе дико верещат чайки, они здесь откормленные и крупные, как куры, сидят на краю контейнеров. Ни одной вороне здесь не поживиться. Голоса у чаек пронзительные и сварливые. Завидев Наташу, они приставным шагом сдвигаются в сторону по кромке, смешно переваливаясь толстыми жемчужно-серыми боками. «Что, курицы глупые, заелись?» — машет на них Наташа. Она идет через двор — слева облупившееся желтое здание поликлиники, толстая дверь с тугой пружиной. Здесь она начинала работать после института, на втором этаже. Кабинет выходит окнами сюда на помойку, на чаек и две сросшиеся стволами старые березы.

Бухгалтерия, гараж, патанатомия. Железная крыша нависает над бетонными ступеньками темно-коричневым от ржавчины козырьком. Кажется, она мягкая и теплая на ощупь, нагретая солнцем, как кусок старой замши или шляпка боровика. Грязно. По двору разбросаны голубые одноразовые бахилы, пакеты и бумага, разнесенные ветром из незакрытой помойки. У выхода на улицу — обувная будка. Наташа носит сюда туфли и сапоги менять набойки. Выбегает прямо в халате, очень удобно, к концу рабочего дня уже готово. Рядом на лавочке отдыхает больничный кислородчик Витек, алкоголик и лодырь. Сидит, развалив толстые ноги, откинувшись на стену будки и запрокинув голову. Греется на солнышке, как кот. Время от времени, не открывая глаз, подносит ко рту ополовиненную уже бутылку пива, шумно отхлебывает и замирает снова. Его опухшее сероватое лицо имеет совершенно блаженное выражение. Хочется сесть рядом и тоже так вот откинуться на теплую стену. Посидеть. Здесь у забора сирень и акация с новорожденными листочками, летом зарастет густо. И двор зарастет. Во дворе Наташа последний раз фотографировалась, чтобы послать мужу. Подруга Таня снимала на свой цифровой аппарат. Саша специально пришел из школы. Счастливые лица, мама с сыном обнявшись на фоне полуголых весенних кустов.