Почем фунт лиха

Клавдия всегда в стороне и отрешенно наблюдает, к примеру, за тем, как любовник Нелли устанавливает купленный на деньги бабушки холодильник, привезенный моим очередным мужем из «блатных» складов приятеля подруги моей покойной матушки.

Нелли знала, что предлагает. В квартире Клавдии я не буду чувствовать себя в гостях.

— Клавке ни гу-гу, — наставляла меня по дороге Нелли. — Просто соскучилась, и все. Ей вовсе не обязательно знать о твоих житейских затруднениях.

Очень аккуратно сказано, учитывая, что моя жизнь висит на волоске.

— Скажу, что привезла посылку от Нины Аркадьевны, и под шумок неприметно останусь ночевать, — успокоила я Нелли. — Думаю, Клавдия и не заметит моего присутствия.

— Я тоже так думаю, — согласилась Нелли. И тут мне в голову пришла мысль. Как же так, ведь если все наши предосторожности не помогут (а Алиса, как оказалось, необычайно хитра) и я погибну, то ни одна душа не узнает о том тайнике, который я заготовила на черный день. Тогда, выходит, все достанется государству, а значит — никому. От этой мысли меня бросило в жар.

— Нелли, — осторожно начала я заходить издалека, — ты только не пугайся, но я очень богата.

— Ерунда, — откликнулась Нелли. — Это ни для кого не секрет. Об этом знает даже кошка Изя.

Обидно, конечно, слышать такое, очень обидно. Я-то думала — это секрет, потому и не стеснялась редких случаев своей скупости.

— Но никто не знает, где я храню наличность, золото и бриллианты, доставшиеся мне от многочисленных мужей и бабули с ее многочисленными мужьями и любовниками, — храбро продолжила я, дав себе слово не обращать внимания на реакцию Нелли.

Она и без этого признания надоела мне по поводу моей жадности, которой, хоть убейте, не нахожу в себе абсолютно, за редким исключением, но об этом я уже упоминала.

— Да знаю, — спокойно отозвалась Нелли. — Драгоценности ты хранишь в своей квартире под диваном, стоящим в Красной комнате.

Нет, мне смешно. Вот и верь после этого Нелли.

— В том-то и дело, что нет, — заявила я. — Недавно все драгоценности перевезены в Польшу к бабушке Франс, бабулиной кузине.

— Ах, вот в чем дело! — радостно воскликнула Нелли. — Так и есть. Алиска чокнулась под влиянием этого юнца и решила бросить Германа. Теперь ей срочно понадобились средства к существованию, а существовать она привыкла на широкую ногу. А-аа! Не за этим ли Алиска примчалась сюда?

— Если и за этим, я ничем ей помочь не могу, потому что все богатства хранятся в Быдгоще в банке…

— В банке! — возликовала Нелли.

— Да, в банке из-под швабской спаржи, — опустила я ее на землю.

— Ты с ума сошла! Это же глупо!

— Не так глупо, как ты думаешь, потому что банки рушатся и в Польше, а не только у нас, а доллары уже двести лет доллары, и их у меня так много, что чихать я хотела на любые проценты. Ну а золото и бриллианты, сама понимаешь, в банк тащить совсем глупо. Им, ей-богу, неплохо и в той банке из-под спаржи, которую я купила в овощном магазине Быдгоща.

— Но если ты говоришь, что долларов много, как поместились они в банке из-под спаржи? — поинтересовалась Нелли.

— Если купюры приличного достоинства, а банка объемом в пятьдесят литров, это элементарно. Я покрасила ее розовой масляной краской. Клянусь, она выглядит неплохо.

— А где стоит эта банка?

— В подвале гаража.

— Вот сумасшедшая! — снова возмутилась Нелли. — Надо же так халатно обращаться с финансами! Их. ведь там крысы погрызут.

— Не погрызут. Банка в металлическом сундуке. из-под инструментов, а он закрывается герметично. Моим финансам ничто не угрожает.

— А если пожар?

Я обиделась. Какой же дурой она меня считает!

— После смерти дедушки Казика, мужа бабушки Франи, в этот гараж и носа никто не кажет. Там даже электричество некому восстановить. Откуда, по-твоему, возьмется пожар?

— А если бабушка Франя, не дай бог, умрет? Нелли взволновалась не на шутку. Даже руль запрыгал в ее руках.

— Я внесена в бабушкино завещание и наследую этот гараж, — успокоила я ее. — Так что все предусмотрено. Если со мной что-нибудь случится, не трать попусту время, а поезжай в Польшу, утешь бабушку Франю, а заодно и вытащи из подвала банку из-под швабской спаржи. Будет Саньке столько велосипедиков, сколько он захочет.

Нелли растроганно взглянула на меня.

— Соня, умоляю, не говори больше таких жутких вещей, — едва не плача сказала она. — Ты же знаешь — твоей смерти я не переживу. Кроме тебя и Саньки, у меня никого нет.

Мы обнялись, насколько это позволил руль, и от души расплакались. Такой счастливой я не чувствовала себя давно, со времен последних объятий Артура.

— Может, сообщить о спарже Алисе, чтобы она отстала от тебя? — уже въезжая во двор Клавдии, спросила Нелли.

— Ни в коем случае, — запротестовала я. — Тогда она поедет в Польшу и будет тиранить бабушку Франю, чего я не перенесу и умру уже от угрызений совести. Поживу у Клавдии. Не может же Алиска на средства Германа бесконечно долго скитаться в Москве, да и юнец когда-нибудь устанет выслеживать меня. И кто его знает, что будет завтра. Может, юнец найдет себе другую старую дуру, а Алиска возьмется за ум.