Почему евреи не любят Сталина

Г. В. Костырченко, однако, полагает, что неодобрительное отношение ближайшего окружения и бурная реакция Запада на «дело врачей» вынудили Сталина осознать, что он «загнал страну в идеологический и политический тупик», и начать поиск выхода из положения. Признаки этого российский историк усматривает в свертывании после 20 февраля 1953 г. пропагандистской кампании вокруг «дела врачей» и подготовке Агитпропом ЦК письма на имя Сталина от имени самых известных советских евреев.

Текст этого письма, впервые опубликованный журналом «Вестник» (Москва, 1997, № 1), как оказалось, не содержит просьбы о переселении евреев. В письме говорится: вопреки усилиям врагов, «подавить у евреев сознание высокого общественного долга советских граждан… превратить евреев России в шпионов и врагов русского народа и тем самым создать почву для оживления антисемитизма, этого страшного пережитка прошлого… русский народ понимает, что громадное большинство еврейского населения СССР является другом русского народа». Кончалось письмо совсем неожиданно — просьбой разрешить издание газеты, предназначенной «для широких слоев еврейского населения в СССР и за рубежом».

Конечно, в письме резко осуждались все тогдашние официальные враги — «врачи-убийцы», американский империализм, международный сионизм, Израиль, с которым СССР порвал дипломатические отношения. Однако нельзя не согласиться с Г. В. Костырченко: приведенные ранее фразы действительно расходятся с содержанием и тоном предшествующей пропаганды. В любом случае данный текст не ложится в схему версии о предстоящей через пару дней, недель или месяцев депортации советских евреев.

Соответственно и мотивы, по которым И. Оренбург и ряд других лиц отказались подписать это письмо, оказываются иными, нежели утверждали сторонники указанной версии (считалось, что эти люди отказались ходатайствовать о «добровольном переселении»). По отношению к Оренбургу это можно считать установленным публикацией его обращения к Сталину в том же номере журнала «Вестник».

Общий вывод Г. В. Костырченко по интересующему нас вопросу звучит так. В 1949–1953 гг. в «еврейских кругах возникает трагическое чувство безвыходности и отчаяния, обусловленное атмосферой растущего антисемитизма. Этому ощущению в известной мере благоприятствовала и традиционная еврейская ментальность, сформированная тысячелетним опытом преследований, постоянного ожидания национальной катастрофы. Способствовали ему и свежие воспоминания об изгнании целых народов, обвиненных во время войны в сотрудничестве с врагом». Неудивительно, что «запуганное сознание еврейского населения было пропитано самыми мрачными предчувствиями», вплоть до ожидания поголовной высылки в Сибирь. Хотя, полагает автор, такого рода планов у власти в то время не было.

Профессор В. Наумов возразил Г. Костырченко прежде всего по главному пункту — отсутствию документов, подтверждающих подготовку депортации. Да, сказал он, на сегодня таких документов в нашем распоряжении нет. Но они еще могут найтись. И фонды Президентского архива, и документы бывшего КГБ обследованы далеко не полностью. И если даже документов такого рода не найдут, то это не значит, что их и не было, ведь их могли и уничтожить. Документы не уничтожались? Ну, как сказать, есть, в частности, свидетельства о том, что осенью 1954 г. из архивов ЦК и МК КПСС и ЦК КПУ было изъято и уничтожено много документов, компрометировавших Н. С. Хрущева (об этом говорилось на июньском Пленуме ЦК КПСС 1957 г.).

Что касается решения высшей инстанции о переселении евреев, до которого дело не дошло, то В. Наумов привел в своем выступлении в Айхштетте факт, значение которого, на наш взгляд, трудно переоценить. Оказывается, депортация ряда народов Северного Кавказа была оформлена постановлениями ГКО СССР postfactum, когда операция по выселению сотен тысяч людей, сопровождавшаяся уничтожением на месте всех, кого невозможно было вывезти, по существу закончилась. Руководившие ею уполномоченные ГКО Круглов, Кобулов, Аполлонов действовали на основе устных предписаний.