Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории, 1500-1850

Благодаря недавним исследованиям мы можем оценить, сколько налогов платило китайское население, и сравнить это с европейскими правительствами. В XIX в. имперское правительство Цин по оценкам собрало в виде налогов около 10% китайского ВВП. Общая величина арендной платы и местных налогов была, разумеется, выше, поскольку местная элита также собирала свою долю, но общая сумма ренты и налоговых выплат крестьянами составляла примерно 40–50% производимой ими продукции.

Эта цифра может показаться высокой, но она была довольно типичной для тех регионов Европы (в основном Западной Франции, части Италии и Восточной Европы), в которых практиковалась испольщина; в этом случае арендаторы также отдавали землевладельцу примерно половину своей продукции. В других частях Франции сочетание арендной платы, королевских пошлин и церковных десятин было крайне неравномерным — церковь получала, возможно, десятую часть продукции в виде десятины и ренты, землевладельцы — треть, а королевские пошлины составляли лишь 5–8%. Но тем, кто занимался сельским хозяйством и производством, все равно приходилось отдавать 40–50% своего дохода.

В Британии действовала иная система. В Китае и Франции большая часть земли обрабатывалась крестьянскими семьями, которые владели или арендовали небольшие наделы и практически либо вовсе не использовали наемный труд. К XVIII в. в Британии, возможно, половину обрабатываемых земель занимали крупные коммерческие хозяйства, в которых управляющий арендовал или владел десятками или сотнями акров и неизменно опирался на наемный труд в сельскохозяйственной работе. Однако если мы ознакомимся с данными о том, какая часть доходов Британии присваивалась теми, кто не занимался сельским хозяйством или ручным трудом — королевским двором, знатью, дворянством, лицами свободных профессий и военными, то мы обнаружим, что к 1700 г. она составляла примерно 40% ВВП; таким образом, общая сумма налоговой и рентной нагрузки в Англии в то время оказывается сходной с показателями других аграрных обществ.

Еще более поразительной является доля налогов, взимавшихся центральным правительством. Мы отметили, что налоги центрального правительства в Китае составляли около 10% ВВП, тогда как во Франции в XVIII в., до Французской революции, они составляли всего от 5 до 8%. Но в Британии к 1789 г. правительство получало более 18% национального дохода в виде налогов, примерно вдвое больше, чем Франция или Китай.

Налоговое бремя в Китае и Франции приходилось в основном на сельское хозяйство. Налоги с торговли и промышленности были невысокими. Так, во Франции они составляли около 11% стоимости товаров и услуг в данном секторе. В Китае большая часть торговли вообще не облагалась налогами центральным правительством. Главным исключением была соль; правительство продавало торговцам монополию на соль в обмен на их помощь в обеспечении продовольствием имперских войск на удаленных северных границах. В Британии налоги на сельское хозяйство были схожи с налогами в других аграрных экономиках; в 1789 г. британские налоги на сельское хозяйство составляли примерно 7% стоимости сельскохозяйственной продукции. Страной с необычайно высокими налогами Британию делал крайне высокий уровень налогов на торговлю и потребление (в основном пошлины), составлявший 28% стоимости производства и торговли и обеспечивавший колоссальные 82% всех королевских пошлин.

Бесспорно, британская налоговая система была предметом зависти остальных монархов. Огромная армия таможенных инспекторов устанавливала размеры пошлин во всех крупнейших портах страны. Наиболее прибыльными были налоги от обложения алкогольных напитков (в основном французских вин). Однако высокий уровень пошлин также распространялся на хлопчатобумажные ткани (что обеспечивало защиту небольшой, но развивавшейся промышленности по производству и крашению тканей в самой Британии) и на импорт зерна. Целый ряд пошлин и налогов на главные статьи импорта и экспорта Британии сохранялись на высоком уровне вплоть до XIX в. Кроме того, строгий контроль над грузоперевозками гарантировал, что только британские торговцы могли участвовать в торговле из британских портов и с британскими колониями.

Таким образом, представление о том, что промышленная революция, произошедшая в британской экономике, основывалась на низких налогах и свободной торговле, совершенно необоснованно. Наоборот, она оказалась успешной, несмотря на препятствия в виде высочайших налоговых ставок, самых высоких пошлин и одного из самых жестких режимов регулирования в области морских перевозок в Европе, если не во всем мире!