Почему я подал в отставку

— М. г. — закончилъ я, — мы переживаемъ минуту когда жестокость пролитія крови стала необходимостью. Пошлите же каждому индйцу, опустошающему наши равнины, кусокъ мыла и азбуку, и пусть онъ умретъ!

Военный министръ спросилъ меня, состою-ли я членомъ кабинета? Я отвтилъ: да, конечно, и къ тому же не отъ людей служащихъ ad interim; тогда онъ спросилъ, какую же должность я занимаю, и я объяснилъ, что состою секретаремъ сенатской коммиссій по Конхологіи… Засимъ, по его приказанію, я былъ арестованъ за оскорбленіе должностного лица и лишенъ свободы въ теченіе лучшей части этого дня.

Посл этого я было пришелъ къ ршенію держаться на будущее время совсмъ въ сторон, предоставивъ правительству шествовать дале самостоятельно по его рискованному пути. Но меня призывалъ долгъ, и я повиновался. Я отправился къ министру финансовъ. «Что вы желаете?» спросилъ онъ. Этотъ любезный вопросъ заставилъ меня отбросить излишнюю церемонность въ обращеніи и я откровенно отвтилъ: «пуншъ съ ромомъ».

Но онъ возразилъ:- Если васъ, милостивый государь, привело сюда какъ-нибудь дло, то потрудитесь изложить его, по возможности, въ самыхъ короткихъ словахъ.

Тогда я сказалъ, что чувствую себя весьма огорченнымъ тмъ, что онъ счелъ приличнымъ такъ негостепріимно перемнить тему нашего разговора и что подобное обращеніе представляется мн нсколько оскорбительнымъ, но, въ виду настоящаго положенія вещей, я оставляю это обстоятельство безъ вниманія и перехожу прямо къ длу. За симъ я предпринялъ серьезное и всестороннее разслдованіе по поводу непристойной растянутости его финансовыхъ отчетовъ. Я высказалъ мысль, что они составляются и слишкомъ длинно и непрактично, и топорно: въ нихъ нтъ ни описательныхъ статеекъ, ни поэзіи, ни чувства, ни героевъ, ни драматической завязки, ни картинъ, ни даже гравюръ. Въ такомъ вид никто не въ состояніи ихъ читать, — это ясно, какъ Божій день. Я настоятельно убждалъ его не компрометировать свое доброе имя подобнымъ изданіемъ. Разъ онъ надется достигнуть какихъ-либо результатовъ отъ своей литературной работы, то ему необходимо вносить въ свои произведенія возможно большее разнообразіе. Надо остерегаться сухого перечня всякихъ мелочей. Я разъяснилъ ему, что значительная популярность календарей зависитъ отъ помщаемыхъ тамъ стихотвореній, шутокъ и анекдотовъ, и что нсколько шутокъ и анекдотовъ, умло разсянныхъ между финансовыми извстіями, способствовали бы розничной продаж ихъ гораздо боле, чмъ вс «внутренніе доходы», сколько бы онъ ихъ тамъ ни настряпалъ. Я толковалъ обо всемъ этомъ въ самомъ дружескомъ тон, но министръ финансовъ пришелъ почему-то въ сильнйшее, очевидно — болзненное возбужденіе. Онъ даже выразилъ мысль, что я оселъ. Онъ ругалъ меня самымъ непозволительнымъ образомъ и сказалъ, что, если я еще разъ когда-нибудь позволю себ вмшиваться въ его дла, то онъ выброситъ меня въ окно. Я возразилъ на это, что, разъ ко мн не желаютъ относиться съ тмъ уваженіемъ, которое подобаетъ моему служебному положенію, то лучше же я самъ возьму шляпу и уйду; — и я дйствительно ушелъ. Вообще онъ велъ себя какъ новоиспеченный литераторъ. Эти люди всегда думаютъ, что, разъ имъ удалось выпустить хотя одну книжку, они уже знаютъ свое дло лучше всхъ другихъ. Эти господа не признаютъ ничьихъ указаній. Такимъ образомъ, въ теченіе всего того времени, пока я находился въ непосредственныхъ отношеніяхъ къ правительству, мн не удалось провести ни одного служебнаго дла безъ того, что бы не наткнуться на непріятности. И, все-таки, я не длалъ ничего другого, даже не пытался длать что-нибудь другое, какъ только то, что считалъ несомннно полезнымъ для отечества. Вс причиненныя мн несправедливости могли бы подбить меня къ противузаконнымъ и дурнымъ поступкамъ, если бы мн не представлялось очевиднымъ, что министръ внутреннихъ длъ, военный министръ, министръ финансовъ и вс другіе мои коллеги уже въ самомъ начал поклялись между собою, такъ или иначе, устранить меня отъ государственнаго управленія. Въ теченіе всего періода, пока я находился въ непосредственныхъ отношеніяхъ къ правительству, я присутствовалъ только въ одномъ засданіи совта министровъ. Но съ меня довольно и одного этого засданія. Швейцаръ при дверяхъ «Благо дома», казалось, не былъ расположенъ даже меня впустить туда, и я получилъ возможность войти только посл вопроса, явились-ли уже остальные члены совта? Онъ отвтилъ, что они уже явились, и только тогда я переступилъ порогъ. Они дйствительно вс уже были въ сбор, но никто, однако, не предложилъ мн занять мсто. Они вс глазли на меня, какъ будто я сюда ворвался насильно.

Наконецъ, президентъ сказалъ:

— Ну-съ, милостивый государь, кто же вы такой?

Я протянулъ ему свою карточку и онъ прочелъ: «Маркъ Твэнъ, секретарь сенатской коммиссіи по Конхологіи.» Тогда онъ осмотрлъ меня съ головы до пятъ, какъ будто до сихъ поръ никогда не слыхалъ обо мн.

Министръ финансовъ сказалъ:

— Это тотъ самый навязчивый оселъ, который являлся ко мн съ совтомъ помщать, на манеръ календарей, стихотворенія, шутки и анекдоты въ моихъ финансовыхъ отчетахъ.