Историк Кен Джовитт в своем анализе предполагаемого им грядущего кризиса использует сексуальную метафору, чтобы осмыслить новый социальный порядок. Он считает, что мир после окончания холодной войны будет напоминать бар для одиночек:
Это кучка незнакомых людей, которые, говоря жаргонным языком, цепляют друг друга, идут к одному из них домой, занимаются сексом и больше не встречаются, не помнят даже имен друг друга, снова возвращаются в бар и знакомятся с кем-то еще. Так что это мир, состоящий из расставаний.
Этот дивный новый мир состоит из незнакомых людей, которые спят друг с другом, расстаются, даже не познакомившись, и возвращаются через неделю в поисках новых людей262
. Этот мир, предполагает Джовитт, взаимосвязан и одновременно разобщен263. Сексуальность служит здесь организующей метафорой для политического и социального порядка — она отражает организацию и дезорганизацию одновременно. Говоря точнее, случайная сексуальность стала парадигмой негативной социальности. Там, где «классический выбор» был ориентирован на отбор, упорядоченность, отсеивание и выделение единичного объекта, сексуальный отказ от выбора достигается путем накопления как практики бессмысленного коллекционирования (партнеры сосуществуют друг с другом, отношения накладываются друг на друга) или путем избавления от сексуального объекта после наслаждения им. Изобилие и взаимозаменяемость партнеров являются двумя рабочими режимами свободной сексуальности, управляемой отказом от выбора и негативной сексуальностью.Согласно Фрейду, удовольствие возникает от овладения возбуждающими факторами, а боль возникает тогда, когда эго не может справиться с внешними явлениями, когда возбуждающие факторы угрожают дезорганизовать самость. Случайный секс приносит удовольствие до тех пор, пока он дает ощущение обладания, независимости и контроля обеим сторонам. Но часто он порождает противоположное по своей природе переживание дезорганизации самости и неуверенность, по крайней мере, у одного из взаимодействующей пары. Этот опыт неопределенности фрейма усугубляется тем, что я называю онтологической неопределенностью, исследованию которой посвящена следующая глава.
Скопический капитализм и рост онтологической неопределенности
J’écris de chez les moches, pour les moches, les frigides, les mal baisées, les imbaisables, toutes les exclues du grand marché à la bonne meuf, aussi bien que pour les hommes qui n’ont pas envie d’être protecteurs, ceux qui voudraient l’être mais ne savent pas s’y prendre, ceux qui ne sont pas ambitieux, ni compétitifs, ni bien membrés.
Я пишу от имени некрасивой женщины, для некрасивых, для фригидных, для тех, кого плохо трахают, и для тех, кого не трахают вообще, для всех исключенных из большого рынка клевых цыпочек, а также для мужчин, не желающих быть защитниками, и для тех, кто хотел бы, но не знает, как ими стать, для тех, для кто не амбициозен, не конкурентоспособен или не может похвастаться большим членом.
Тем временем мне удалось немного понаблюдать за вами, однако мне было совершенно безразлично, как вы выглядите, — ваши слова, вот что меня взволновало. <...> …так велика была власть ваших слов надо мной, что с тех пор мне очень нравилось все, что бы вы ни надевали.
Проблема уже не в том, как сделать то, что вы хотите, а в том, чтобы знать, что доставило бы вам удовольствие.