Почему Маркс был прав

Нет в марксизме ничего более устаревшего, чем его навязчивая одержимость идеей классов. Марксисты, похоже, не замечают, что с тех пор, когда писал Маркс, образ общественных классов изменился почти до неузнаваемости. В особенности рабочий класс, который, как они наивно воображали, будет открывать дверь в социализм, исчез почти бесследно. Мы живем в обществе, где значение классов становится все меньше и меньше, где все более и более возрастает социальная мобильность, а разговоры о классовой борьбе стали столь же архаичными, как и сожжение на костре еретиков. Революционный рабочий, подобно злобному капиталисту в шляпе-цилиндре, уже давно существует только в воображении марксистов.

Мы уже видели, что у марксистов есть определенные проблемы с концепцией идеального общества (утопией). Это первая причина, почему они отвергают иллюзию, будто только из-за того, что нынешние главы корпораций могут носить кроссовки, слушать тяжелый рок и просят своих сотрудников называть их братишками, общественные классы оказались одним махом сметены с лица земли. Марксизм не определяет класс в понятиях стиля, статуса,

дохода, акцента, специальности или того, висят ли у вас на стенах вырезки из комиксов или картины Дега. Приверженцы социализма не вступали в битву и не вымерли в одночасье через столетие всего лишь для того, чтобы покончить с зажравшимся снобизмом.

Забавная американская концепция классовости хотела бы представить дело так, что класс по большей части личностное позиционирование. Мол, средний класс должен расстаться с чувством презрения к рабочему классу примерно так же, как белые должны прекратить чувствовать превосходство над афроамериканцами. Но для марксизма вопрос лежит отнюдь не в плоскости личных отношений. Класс в марксизме, подобно добродетели у Аристотеля, определяется не тем, как вы чувствуете, а тем, что вы делаете. Это прежде всего вопрос о месте, которое вы занимаете в рамках определенного способа производства, - являетесь ли вы рабом, свободным крестьянином, землевладельцем, собственником капитала, финансистом, продавцом своей рабочей силы, мелким собственником и т. д. Марксизм не опровергается тем, что в Итонском колледже начали пропускать звук h в начале слов, принцы королевского дома валяются на помойках возле ночных баров или некоторые более древние формы классовых различий теряют свою четкость под напором такого универсального растворителя, как деньги. Тот факт, что европейская аристократия считает за честь быть на короткой ноге с одним из основателей Rolling Stone Миком Джаггером, явно не свидетельствует о начале перехода к бесклассовому обществу.

Мы много слышали о предполагаемом исчезновении рабочего класса. Однако прежде чем вплотную заняться этой темой, посмотрим, что говорят о менее разрекламированном уходе со сцены традиционной высокопробной буржуазии. Как считает Перри Андерсон, своеобразный тип людей, незабываемые изображения представителей которого мы находим в романах таких авторов, как Марсель Пруст или Томас Манн, в настоящее время практически исчез. «В общем и целом, - пишет Андерсон - та буржуазия, которую знали Бодлер или Маркс, Ибсен или Рембо, Гроц или Брехт, Сартр или О’Хара, отошла в прошлое». Тем не менее социалистам не следует чрезмерно ликовать в связи с этой поминальной заметкой, ибо, продолжает Андерсон, «место компактного однородного амфитеатра занял аквариум текучих, изменчивых форм - прогнозисты и менеджеры, аудиторы и налоговые оптимизаторы, администраторы и управляющие фондов: функции монетарного универсума, которые не знают социальной устойчивости или стабильных отличительных черт» [1]. Классы постоянно меняют свою структуру, но это не означает, что они бесследно пропадают.