Почему Маркс был прав

В любом случае индустрия услуг сама по себе предполагает значительные объемы производства. Если производственные рабочие уступают дорогу банковским клеркам и буфетчицам, то откуда берутся все эти стойки, столы, бары, компьютеры и банкоматы? Официантка, водитель, помощник преподавателя или компьютерный оператор не могут быть причислены к среднему классу просто на том основании, что она или он не выдает никакого осязаемого продукта. Поскольку они следуют своим материальным интересам, создание более справедливого общественного порядка должно привлекать их в той же мере, как и наиболее тяжко эксплуатируемых наемных рабочих. Мы должны также помнить и об огромной армии уволенных, безработных и хронически нетрудоспособных, которые со своими случайными заработками не являются постоянной частью «официального» рабочего процесса, но которых определенно следует учитывать как рабочий класс.

При этом действительно имеет место огромный прирост технических, административных и менеджерских позиций, поскольку капитализм разворачивает свою техническую базу таким образом, чтобы выжимать как можно большие объемы товаров из как можно меньшего числа работников. И если это не становится опровержением марксизма, то отчасти потому, что сам Маркс обстоятельно исследовал данное явление. Еще в середине XIX века он обращал внимание на «постоянное увеличение средних классов», упрекая ортодоксальную политическую экономию (прежде всего в лице Рикардо) в игнорировании данного обстоятельства.

Это люди, «стоящие посередине между рабочими, с одной стороны, капиталистами и земельными собственниками, с другой»[85], - одной этой фразы более чем достаточно для разрушения мифа о том, будто Маркс сводил все многообразие современного общества к двум резко противоположным классам. На самом деле, один из комментаторов даже доказывал, что Маркс предвидел возможность исчезновения того пролетариата, который был известен в его время. Капитализм, будучи далек от свержения голодными и обездоленными, может столкнуться с гораздо большей угрозой в случае внедрения в производственный процесс последних научных достижений, поскольку такая ситуация подрывала бы его позиции и служила формированию общества свободных и равных людей. Но как бы ни относились мы к такому толкованию Маркса, остается бесспорным, что он был прекрасно осведомлен об уже тогда наметившемся стремлении процесса капиталистического производства все больше и больше включать в свою орбиту технический и научный труд. В Grundrisse он говорит о «всеобщем общественном знании, [становящемся] прямой производительной силой»; фраза, которая предвосхищает то, что сегодня становится принято называть информационным обществом.

Вместе с тем расширение технического и административного секторов сопровождается прогрессирующим размыванием граней между рабочим классом и средним классом. Новые информационные технологии ведут к исчезновению многих традиционных профессий, а также к резкому снижению экономической стабильности, проседанию карьерных структур и самой идеи профессионального призвания. Одним из последствий этого становится возрастающая пролетаризация дипломированных специалистов при одновременной репролетаризации некоторых групп промышленного рабочего класса. Как указывает Джон Грей: «Средние классы заново открыли для себя ситуацию бесполезности и экономической необеспеченности, от которой страдал пролетариат XIX века»[86]. Многие из тех, кого традиционно относили к нижнему слою среднего класса — преподаватели, муниципальные работники, механики, журналисты, администраторы среднего звена и офисный персонал, — поскольку они подпадают под пресс строгого руководящего контроля, становятся предметом неумолимого процесса пролетаризации. Потому что в случае политических кризисов для них гораздо более вероятным становится сползание к показателям, характерным для рабочего класса.