Почему нам врут, а мы верим

♦ изощренная внутренняя цензура, усиливающая склонность к самооправданию.

Когда намеренная полуправда имеет целью дезинформацию того или иного субъекта, ее различные проявления располагаются в широчайшем диапазоне – от вполне невинного сокрытия некоторых интимных сторон жизни до корыстного, злонамеренного и даже смертоносного обмана.

Сейчас мы наблюдаем особую нетерпимость к привычным для минувших времен формам дозированной, «взвешенной», обтекаемой речи, к той повседневной и повсеместной «околоправде», которая была столь характерна тогда для публичных выступлений. Острая эмоциональная реакция на полуправду – это во многом компенсация прошлых унижений, вынужденных умолчаний, насилий над совестью.

Действительно, есть основания говорить о полуправде как об особенно зловредной форме лжи, развращающей моральное сознание, волю к истине и справедливости.

Трудно принимать себя всерьез, когда вдруг встречаешь и узнаешь свою невольно взращенную, удивительно правдоподобную ложь. Такое творчество тоже имеет свои образцы. «Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, – говорил Ларошфуко, – что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу».

Особая роль полуправды в достижении разнообразных целей злонамеренного обмана не вызывает сомнения и подтверждается историческим и личным опытом. Тем не менее нужно признать, что полуправда способна обладать и совершенно другими коммуникативными функциями и значениями.

Всегда ли полуправда означает ложь или полуобман? На этот вопрос, как отчасти уже отмечалось выше, следует дать отрицательный ответ. Однако он касается весьма различных проявлений полуправды, которые должны быть рассмотрены и оценены.

Главное – не допускать упрощенных, комфортных решений, не игнорировать и не приглаживать парадоксальность некоторых коммуникативных процессов, обусловленных феноменом полуправды, то есть нельзя, рассуждая о полуправде, впадать в нее.

Те проявления полуправды, которые нельзя причислить к обману и которые, следовательно, не теряют качества правды, принадлежат к одной из разновидностей полуправды. В этом случае мошенник сообщает адресату лишь часть известной ему информации, скрывая остальную.

Например, в печать просачивается лишь малая доля правды о преступной деятельности какого-либо должностного лица. Однако компетентным органам известно гораздо больше, и они в силу заинтересованности в этом правительственных чиновников или по другим причинам тщательно скрывают другие факты преступлений указанной персоны. Того немногого, что уже стало предметом гласности, вполне достаточно для определенной этической и юридической оценки этого человека. Вся последующая информация о его преступной деятельности является, конечно, необходимой для восстановления полной правды, но это не изменяет характера оценки и сути дела.

Таким образом, в отдельных случаях фактическая неполнота сообщения не нарушает характеристик правды. Чтобы это установить, в каждом подобном случае необходим тщательный, предметный анализ, ибо неполнота сообщаемых фактов, те или иные умолчания вызывают естественное недоверие к человеку-транслятору и требуют расследования причин такого поведения.

Разумеется, неполнота сообщаемых фактов часто ведет к нарушению правды, служит целям отдельных лиц или бюрократического аппарата, является средством обмана. Это зависит от организации фактического содержания правды, не допускающего произвольного членения, от соотношения фактического и подразумеваемого содержания, объяснений и общих оценок.

Рассмотрим пример, когда частичная информация (сообщение одних фактов и сокрытие других) не утрачивает качества правды. Обычно это такой факт или факты, которые предопределяют верную общую оценку соответствующего объекта, хотя сама она может и не фигурировать в сообщении. Здесь качество правды определяется не только достоверностью факта, но и выводимой из него общей оценки.

Другой вариант частичной правды связан с общей оценкой, в целом правильно отражающей действительность, но специально не подтверждаемой соответствующими фактами, конкретными иллюстрациями. Неполнота информации здесь выражается в абстрактности утверждений, стремлении избежать эмпирического рассмотрения. Например, говорят о засилье бюрократов и взяточников, но фамилии при этом не называются. Иногда их, конечно, устанавливает сам читатель, догадываясь, о ком идет речь. Но в ряде случаев подобный прием вызывает трудности и принципиальные разногласия у различных групп читателей. Такая «бесфамильная» правда представляет собой проявление полуправды, но вместе с тем это и свидетельство трудностей, препятствий на пути к полной правде. Последние порождаются не только малодушием, страхом, но и этическими факторами.