Почему наука не отрицает существование Бога? О науке, хаосе и пределах человеческого знания

Представим себе, что некий промежуточный вид, например Australopithecus afarensis, сумел каким-то образом выжить и сохранился в какой-нибудь отдаленной части Африки. Стали бы мы называть эти существа людьми или нет? Для такого последовательного человека, как я, этот вопрос не стоит, ибо ответ на него ничего, по существу, не меняет. Достаточно того, что мы испытываем невероятное очарование, обнаружив живую Люси… Если бы даже мы смогли получить определенный ответ в отношении австралопитека, то непрерывный континуум (непременный атрибут биологической эволюции) и без того говорит нам, что должно быть какое-то промежуточное звено, находящееся достаточно близко к «пограничной линии», где появляются смутные моральные принципы и нарушается их абсолютизм.

Докинз спрашивает: кого мы можем считать людьми? Однако при этом он уклоняется от главного: в какой мере эволюционная теория может ответить на этот вопрос? Наука об эволюции не в состоянии указать нам точное расположение на шкале времени той точки (в существовании которой уверен Докинз), где возникает человеческое сознание. Теория эволюции не объясняет, как появилась жизнь, как возникла эукариотическая клетка, как родился интеллект и живые существа обрели сознание.

Проблема сознания является ключевой для всего, что мы здесь обсуждаем. Современная наука о познании опирается на эволюционные принципы и утверждает, что сознание – это феномен, который можно воспроизвести искусственно. Формы жизни со временем становятся все более совершенными благодаря эволюции и в конце концов обретают сознание. Исходя из этого, многие специалисты по теории познания считают, что у машин тоже может появиться сознание, хотя до сих пор этого не произошло. Пока в лаборатории никому не удалось даже близко подойти к разработке сознающей себя машины.

Некоторые специалисты полагают, что подобно тому, как можно компьютер научить играть в шахматы и побеждать великих гроссмейстеров, его можно научить думать и чувствовать. Но, несмотря на все титанические усилия ученых, работающих в сфере вычислительной техники и науки о познании, сделать это до сих пор не удается. Мы можем научить компьютер множеству самых разнообразных вещей, но не в состоянии заставить его реагировать на окружающее по-человечески, то есть осознанно, проявляя самоконтроль и свободу воли.

В 2011 году на фестивале мне пришлось (вместе с Динешем Д’Соуза и раввином Дэвидом Вольпе) принять участие в дебатах с эволюционным психологом Робертом Курцбаном, когнитивным психологом Гари Маркусом и скептиком Майклом Шермером. Это были споры о том, имеет ли жизнь смысл. Мои оппоненты утверждали, что смысл можно создать искусственно и машины способны сотворить для себя свой собственный смысл. Они считали, что у Вселенной нет никакого плана или цели. Курцбан заявил: «Мы все – роботы».

Я возражал, что люди до сих пор не воссоздали сознание и поэтому нельзя утверждать, будто оно может самопроизвольно возникнуть у машин. Мы разрабатываем все более мощные компьютеры и роботы, но они не обладают ни самосознанием, ни свободой воли. Оппоненты считали, что со временем это произойдет. Но если человек до сих пор не придумал машину, обладающую сознанием, то как же утверждать, что жизнь, сознание и свободу воли можно создать в лаборатории? «Научный атеизм» не в силах победить до тех пор, пока кому-нибудь не удастся показать, как появились эти качества, сделавшие нас людьми.