Почему не иначе

Наши предки вовсе не всегда были только покорными учениками, жадно заимствовавшими иноязычные слова. Они и сами передавали своим соседям все, что тем приходилось ко двору, из русского словарного запаса. Так, наши северо-западные соседи, финны, получили от нас и превратили в свои такие слова, как «аккуна» — «окно», «лусикка» — «ложка», «вяртяння» — «веретено»… Случалось, и нередко, что слово передавалось, как жезл в эстафетном беге, от народа к народу все дальше от места своего рождения.

Вот слово «грамота»; его корень — не русский. Он даже и не славянский. Оно прибыло к нам оттуда же, что и «кровать», — из Греции. Греческое «грамма» (во множественном числе — «граммата») значило «буква», «письмена» — всё изображенное письменами. Став русским «грамота», слово не залежалось у нас. Поезжайте в Эстонию, вы встретите там слово «раамат» — оно значит «книга»; попадете в Финляндию и узнаете, что у финнов «рааматту» обозначает не всякую книгу, а только церковную, библию, «священное писание»… Оба слова пришли к финским племенам северо-запада, так сказать, по великому пути из варяг в греки, через посредство наших предков. А ведь это указывает на древние культурные связи между народами, на те дороги, но которым совершался всяческий обмен между ними, всевозможное общение…

Очень часто получается так, что единственный ключ к той или иной тайне исторического прошлого оказывается в руках этимологов. А уж когда речь заходит об истории самых языков, тут без этимологических разысканий буквально шагу ступить нельзя.

История же языка всегда теснейшим образом связана с историей человеческой мысли, с историей развития самого сознания людей. Вот посмотрите, как это получается.

Закон «табу»

Мы называем известное каждому из вас копытное животное: «овца», испанцы же, живущие на противоположной оконечности Европы, зовут его же «овеха»; может быть, вам приходилось слышать название знаменитой пьесы драматурга Лопе де Бега: «Фуэнте овехуна» — «Овчая купель», «Овечий источник». Что за странное совпадение в словах народов, разделенных целым континентом?

Оно не так уж странно: между русским «овца» и испанским «овеха» можно протянуть целую цепь других овечьих имен: древнеиндийское «авика», литовское «авис», древнеримское «овис», греческое «бис»… Многие индоевропейские языки зовут самку круторогого барана этими близкими друг другу, родственными между собой именами.

Это естественно. Я сказал «индоевропейские языки», или иначе «индоевропейская семья языков». В эту обширную «семью» входит, по подсчетам профессора А. Реформатского, 75 ныне существующих, «живых», и около 30 навеки умолкнувших, умерших языков — от исландского на далеком северо-западе евразийского мира до индийских языков крайнего юго-востока. Входит в нее и великий русский язык, и его родные братья — другие славянские языки.

Как это прикажете понять: «входит в семью»? Надо понимать это так, что все эти языки — там, в безмерной дали веков, — произошли от некоего нам неизвестного языка, на многочисленных говорах и наречиях которого говорили тысячелетия назад предки далеко и широко расселившихся затем по всему миру народов: индийцев и скандинавов, славян и италийцев, прибалтов и греков, таджиков Средней Азии и бретонцев с Атлантического побережья Франции.

В тех языках, на которых сегодня говорят эти народы, опытный глаз может обнаружить ясные следы былой языковой общности. И конечно, следы эти обнаруживаются не в кругу тех слов, которыми мы теперь называем вещи, создаваемые человечеством в наши дни. Наоборот, их надо искать среди слов, обозначающих предметы наиболее древние, известные и близкие человеку уже на заре его истории.

Понятно, что название овцы (или вечного врага, грозы овечьих стад — хищника-волка) куда старше, чем слово, обозначающее, скажем, рыбу латимерию, открытую в водах Индийского океана в XX веке, два-три десятилетия назад…

Имена волка, если мы выберем их изо всех индоевропейских языков, несут на себе отпечаток этой же древней языковой общности; правда, обнаружить его без помощи языковеда не так-то просто и легко. Ученые, однако, утверждают, что русское «волк», литовское «вилкас», древнеиндийское «врках» и даже древнегреческое «люкос» и латинское «лупус» — все это слова-братья, возникшие из единого древнего источника. То индоевропейское слово, которое их породило, значило, вероятно, что-нибудь вроде «вор», «похититель скота»…

Близки друг другу и названия другого хищника евразийских лесов — медведя. У греков этот могучий зверь именовался «арктос» (отсюда, через созвездие Большой Медведицы, название Арктика — «Медвежья Страна»). Этому «арктос» родственны и латинское «урсус» и французское «урс» — их общим предком было давно исчезнувшее индоевропейское слово: оно звучало как-то вроде (я говорю так неопределенно потому, что его никто из наших современников никогда не слышал) «орктос». От него, совершенно естественно, и должны были произойти названия страшного хозяина леса во всех языках нашей семьи.