Почему «поставили» именно Путина

Большинство россиян встретило назначение академика Примакова с одобрением. Это назначение действительно в какой-то степени успокоило людей. Имидж сугубо положительного, рассудительного, мудрого, доброго дядюшки, который всегда являл собой этот деятель, вселял в людей надежду, что новый премьер сумеет выправить положение, выровнять накренившуюся и изрядно уже зачерпнувшую воды государственную лодку. Люди вообще склонны судить о политике, госдеятеле не по его реальным делам, а по чисто внешним признакам, манере говорить, выступать, вести заседания, по его статьям и интервью. После семи неспокойных лет реформ многие, наверное, даже большинство жаждали примаковской положительности и надежности. Думалось: да, уж этот-то человек не пустится в безоглядные эксперименты и авантюры.

Действительно, уже первые встречи и консультации руководителей кабинета подтверждали, что это правительство не собирается рьяно продолжать экономические реформы, начатые Гайдаром. В первые же дни первый зам Примакова Маслюков, назначенный ответственным за экономику, достаточно демонстративно пригласил к себе известных противников гайдаровских реформ — академиков Абалкина, Львова, Богомолова, Петракова. Один только этот состав приглашенных ясно говорил, каких ориентиров в экономической политике собирается придерживаться новое правительство.

Впрочем, и сам Примаков, не уставая заверять, что при нем экономические реформы будут продолжены, то и дело оговаривался, что новое правительство не может проводить реформы, «которые плохо отражаются на народе».

«Если «терапия» (то есть так называемая «шоковая терапия». — О. М.) затягивается чуть ли не на десятилетие, и просвета никакого не видно, — говорил Примаков, — то это, конечно, не в интересах страны, не в интересах народа».

Правда, было не совсем понятно, как Примаков собирается сделать реформы более социально направленными, не отказавшись от самих реформ. Многие считали все эти уверения нового премьера «пустыми и лживыми».

«Социально ориентированная экономика, существующая в некоторых странах Европы, — писали «Новые известия», — это, вероятно, лучшее на сегодня достижение мировой общественной жизни. Но сама социальная ориентация нигде не была и не могла быть начальным шагом построения такого общества, она стала итогом длительного развития рыночной экономики».

Кстати, координатором реформ в правительстве Примакова был назначен первый «вице» Юрий Маслюков, до той поры никакого отношения к экономическим реформам не имевший, более того, относившийся к ним откровенно негативно. Маслюкову поручалось также поддерживать отношения с Всемирным банком, Международным валютным фондом, Европейским банком реконструкции и развития. Трудно было себе представить, на каком языке будут говорить бывший председатель советского Госплана и самые, пожалуй, строгие и последовательные приверженцы рыночной экономики.

О том, сколь серьезный вес Маслюков имел в новом правительстве, можно было судить хотя бы по тому, что на него возлагались обязанности премьера в случае, если тот будет отсутствовать.

* * *

О теоретических взглядах Примакова можно судить хотя бы по его выступлению на заседании совета ассоциации «Большая Волга» 28 октября. По его словам, он склонен в качестве примера брать европейскую рыночную модель, которую сами же европейцы считают социально ориентированной. А социальная ориентация невозможна без государственного регулирования. По мнению Примакова, «на данном этапе» оно необходимо России.

«В настоящее время в мире нет ни чистого социализма, ни чистого капитализма, — сказал премьер. — Очевидно взаимное влияние того, что происходит в мире».

В общем, Примаков провозгласил тот самый подход, на котором все предшествующие годы настаивали явные и скрытые противники либеральных реформ. При этом, правда, как и подобает, Евгений Максимович оговорился, что в его понимании госрегулирование — «не просто вмешательство государства в экономику, а установление определенных правил поведения», «соблюдение реального бюджета, всех обязательств и контрактов, защита всех форм собственности, проведение приватизации на цивилизованной основе» и т. д. Тут, однако, надо сказать, что в ту пору, да и позднее, почти все сторонники усиленного госрегулирования вынуждены были делать подобные оговорки. Между тем, провозглашение установки на повышение роли государства в экономике само по себе служило вполне определенным сигналом для чиновников. Не особенно вдаваясь в тонкости, бюрократия однозначно его воспринимала, как призыв усиливать атаку на еще не окрепший, еще только формирующийся рынок.

Тезис о том, что регулирующую роль государства необходимо усиливать, Примаков постоянно повторял и в дальнейшем.

В общем, правительство Примакова сразу же окрестили «красным», или, по-другому, левым, опять же левоцентристским. Премьеру это, естественно, не нравилось. Он хотел иметь свободу рук, свободу маневра. На обвинение в «красноте» он отвечал, что «не является сторонником такого окрашивания».