Почему ты не боишься меня? (СИ)

Он не тот кого она знает. Это — первое, что понимает Нанами с того самого момента, как ощутила его знакомую ладонь на своем предплечье, потянувшую ее к нему ближе. Да и она только и может, что наблюдать за ним, повиснув безвольной куклой в руках мужчины. Следя глазами за тем, кем он всегда являлся, за ёкаем, живущим в своем веке, в своем времени и своем мире. Существом, не связанным обязательствами духовного контракта, навязывающее полное подчинение.

У Нанами невольно глаза слезятся. От осознания того, куда же именно она попала, с чем именно столкнулась, частью какого мира обрекла быть себя на время. И страшно, не по себе становится все больше, мурашки по коже ползут, когда она всем своим телом чувствет его тепло, ощущает до боли знакомый его запах, пока Лис уносит её с того места, где девушка едва не простилась с жизнью. И Нанами лишь моргает. Часто-часто, трясет головой, и вымокшие под дождем, спутанные волосы цепляются за ресницы.

Она его совсем не знает.

Да, конечно Томоэ всегда был с крепкими руками и твердыми мышцами, рельефной фигурой мужчины. Но только теперь в его ладони еще и катана в ножнах зажата. И оружие свое он из рук не выпускает. Нанами рассматривает его молча всю дорогу, пока лежит перекинутой демону через плечо. И конечности её, словно свинцом все налитые, даже не пошевельнуться толком.

Нанами вообще в эти минуты мало интересует то, что творится кругом, куда и в каком направлении он движется. Она не знает, сколько проходит времени, как давно она вот так наблюдает за ним. За тем, кого так хорошо знала, кого помнит до мельчайшей детали. Подмечая, как быстро он проводит рукой по своим длинным волосам, и пальцы его когтистые порой цепляют серебристые пряди. Осознавая в себе лишь все то же одно единственное желание, чтобы он жил. И это бьется в ее груди так отчаянно и рьяно, ровно как и в тот миг, когда она кинулась без единой минуты раздумья за ним в прошлое. С казалось, несбыточной целью спасти.

Нанами прикрывает глаза, вспоминая его улыбку, и внимательный взгляд фионитовых глаз. Хранитель бывало часто ей хитро так щурился, запрокидывал голову, встряхивая стрижкой своих коротких волос, тянул длинную шею, и его кадык двигался вверх и вниз. Девушка помнит это хорошо. Так хорошо, что душат слезы, той самой тоски по нему прежнему, тому, кто всегда был знаком ей одной.

— Томоэ, — Нанами тихо зовет Лиса, а он так и не отвечает. Только все дальше уносит её.

Девушка повторяет его имя раз за разом. Чтобы услышал, чтобы откликнулся. Но ничего все так и не происходит. И беспомощность угнетает, давит где-то внутри, убивая зародыш единственной надежды в зачатке. И жжет так сильно под самыми ребрами, что лишь все больше хочется плакать. Ей ведь конечно страшно в этом месте, в его прошлом, окруженной неизвестностью своего будущего в чистом виде, страшно, что ёкай, бывший ранее частью ее мира, вдруг оказывается так ей далек и отчужден. и если она сейчас сгинет здесь, то и будет виновата в этом только сама. Она ведь почти ребенок еще по сути. Играющаяся все так же с бантами, платьями и рюшками. Шепчущаяся с подругами о сокровенных тайнах.

Он скидывает ее с себя так же неожиданно, как и схватил, закидывая на плечо. Удар по затылку приходится такой, что девушка прикусывает себе язык, и пятно крови ползет, красит собой зубы в карминовый цвет. У Нанами сердце колотится в груди, чуть ли не разрываясь на части. Мир перед глазами скачет размытым белесым пятном, руки, ноги не слушаются, голова гудит. И девушка ощущает всю шершавую поверхность затертых досок пола под собой. Пальцы дрожат, а кожа по прежнему хранит чужое тепло.

Она ведь пришла в это время только ради него одного.

Ощущая хватку его грубых рук на своем теле, снова и снова проживая все свои самые теплые воспоминая подаренные ей её первым хранителем. Пока он как-то зло запрокидывает голову, стягивает губы в одну прямую линию, смотрит на нее сверху вниз, сверкая глазами и чем-то вязким и страшным на лице. И девушка понимает. Этот Томоэ половинчатый. Даже если одну его часть она хорошо знает, то другую — видит впервые. Часть опасную и вязкую, как сама смерть.

А дальше все случается даже слишком быстро. Демон переворачивает её на спину накидываясь сверху, знакомый голос ударяет в виски, руки его уже шарят по её телу сминая ткань кимоно, рывком обнажая женские плечи. Нанами лишь едва дергается, словно находясь все еще где-то на грани того мира и этого, неуклюже как-то пытается освободиться, пока он давит ей на грудь всем своим телом, распластывая девушку под собой. И слезы не помогут. Они вообще никогда не помогали ей. Фикция материального мира, такая пустая, красивая людская ложь. И вот сейчас, без единого зазрения совести, этот мужчина, которого она по юности души полюбила всем своим сердцем, проявляет насилие по отношению к ней. Как самый истинный монстр своего рода, дает выход своим звериным желаниям. И девушка понимает, что все же плачет, и этот мерзкий, сладко-соленый привкус крови во рту и на языке.