Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

В таких случаях на сцену выходит второй инструмент — социология[21]. Она сообщает нам как о том, что вызывает социальные изменения, так и о том, какие последствия эти изменения порождают. Одно дело для умных шимпанзе — сидеть и что-то пытаться делать, и совсем другое дело — сделать свои идеи популярными и изменить общество. Для этого, по-видимому, требуется своего рода катализатор. Роберт Хайнлайн, великий научный фантаст, некогда сказал, что «прогресс двигают не те, кто рано встает, его двигают ленивые мужчины, старающиеся изыскать более легкие способы сделать что-либо»[22]^, 8. Как мы увидим ниже в этой книге, данная «теорема Хайнлайна» верна лишь отчасти. Ибо ленивые женщины играют столь же важную роль, что и ленивые мужчины, и лень — не единственная матерь изобретательности. «Прогресс» зачастую — это, скорее, избитое слово для обозначения того, что произошло. Но если мы немного конкретизируем мысль Хайнлайна, то, полагаю, она может стать хорошим кратким изложением в виде единственной сентенции причин социальных изменений, которые мы, скорее всего, отыщем. Фактически по ходу этой книги я стану предлагать не столь лаконичную ее версию в качестве моей собственной «теоремы Морриса»: «Причиной перемен являются ленивые, жадные и испуганные люди, которые ищут более легкие, более прибыльные и более безопасные способы что-либо делать. И они редко знают, что они делают». История учит нас, что, когда возникают затруднительные обстоятельства, — начинаются перемены.

Жадные, ленивые и испуганные люди стремятся добиться более предпочтительного для себя баланса в плане комфортности, чтобы работать как можно меньше и при этом быть в безопасности. Однако этим дело не исчерпывается, поскольку успехи людей в собственном воспроизводстве и в присвоении энергии неизбежно вызывают усиленную эксплуатацию ресурсов (интеллектуальных и социальных, равно как и материальных), доступных для них. Рост уровня социального развития порождает те самые силы, которые в дальнейшем его подрывают. Я называю это парадоксом развития. Успех порождает новые проблемы. Их решение порождает опять-таки дальнейшие проблемы. Жизнь, как говорится, — это долина слез.

Парадокс развития все время проявляет себя и заставляет людей постоянно делать трудный выбор. Зачастую люди оказываются не в состоянии справиться со своими проблемами, и тогда социальное развитие останавливается или даже идет на убыль. В других же случаях, однако, лень, страх и жадность объединяются, побуждая некоторых людей рисковать, идя на инновации, чтобы изменить правила игры. Если по крайней мере некоторые из них добиваются успеха и если большинство людей в дальнейшем перенимает успешные инновации, то общество может преодолеть «бутылочное горлышко», обусловленное ресурсами, и уровень социального развития будет продолжать возрастать.

Люди каждый день сталкиваются с такими проблемами и решают их. Вот почему уровень социального развития с конца последней ледниковой эпохи в целом продолжает расти. Но, как мы увидим, в некоторые моменты парадокс развития создает труднопреодолимые «потолки», которые можно осилить лишь в результате подлинно трансформативных перемен. Социальное развитие застопоривается в этих «потолках», что вызывает отчаянную борьбу. Раз за разом мы увидим, что когда обществам не удается решить проблемы, стоящие перед ними, то их начинает терзать ужасный набор бед: голод, эпидемии, неконтролируемая миграция и крах государства. В результате стагнация переходит в упадок. А если голод, эпидемии, миграции и крах государства соединяются с другими силами разрушения — наподобие изменений климата (в совокупности я их называю «пятью всадниками Апокалипсиса»), — то спад может превратиться в гибельный крах на сотни лет и «темные века».

Следует отметить, что биология и социология объясняют большую часть картины истории, а именно: почему уровень социального развития в целом растет, почему временами его рост происходит быстрее, а временами — медленнее и почему он порой снижается. Однако эти биологические и социологические законы являются константами, применяемыми повсеместно, — для всякого времени и всякого места. Они — по определению — говорят нам о человечестве в целом, а не о том, почему люди в одном месте живут жизнью, настолько отличающейся от жизни людей в другом месте. Чтобы объяснить это, на протяжении книги я буду все время заявлять, что нам необходим и третий инструмент — география[23].

Три условия: место, место и место