Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Ободренные успехом, другие соперники Испании отправляли своих претендентов на роль конкистадоров в Новый Свет. Тут дела пошли не столь хорошо. Франция в 1541 году основала колонию в Квебеке, ожидая отыскать там золото и пряности, что явилось экстраординарным торжеством надежды над опытом. Поскольку в Квебеке наблюдался явный недостаток и того и другого, это начинание потерпело провал. Не увенчалась успехом и следующая попытка французов: еще более точно копируя испанцев, колонисты поселились почти вплотную с одним из испанских фортов во Флориде и были незамедлительно перебиты.

Первые английские начинания были равно нереалистичными. Фрэнсис Дрейк, после того как он в 1579 году терроризировал Перу, совершил плавание к северу вдоль западного побережья Америки и высадился в Калифорнии (возможно, в небольшой живописной бухте близ Сан-Франциско, теперь известной как залив Дрейка). Здесь он сообщил местным жителям, которые встретились ему на этом побережье, что теперь их родина стала называться — Новая Англия и что теперь она принадлежит королеве Елизавете. Затем снова отправился в путь и никогда более сюда не возвращался.

В 1585 году Уолтер Рэли (или Уолтер Ро Ли [Raw Lie — «неприкрытая ложь»], как любили его называть соперники), великий соперник Дрейка, основал собственную колонию — Роанок — на территории нынешней Северной Каролины. Рэли был в большей степени реалистом, нежели Дрейк, и, по крайней мере, действительно высадил там поселенцев. Однако его план использовать Роанок как пиратское логово для нападений оттуда на испанские суда оказался гибельным. Роанок оказался плохо расположен, и, когда на следующий год Дрейк проплывал мимо, его голодающие колонисты отправились вместе с ним домой. Один из помощников Рэли потом высадил в Роаноке вторую партию колонистов (он нашел для них, как предполагалось, место получше у Чесапикского залива, но тоже потерпел провал). Никто не знает, что с ними случилось: когда их губернатор вернулся в 1590 году, он обнаружил, что все колонисты ушли, и было найдено лишь единственное слово Croatan, — так они называли Роанок, — вырезанное на дереве. На этих новых передовых рубежах жизнь стоила дешево — в особенности жизнь коренных американцев. Испанцы любили шутить, что их имперские повелители в Мадриде были настолько неэффективны, что «если бы смерть приходила из Испании, мы все жили бы вечно»³⁵. Но коренные американцы, вероятно, не находили это высказывание особенно забавным. Для них смерть действительно приходила из Испании. Будучи защищены Атлантическим и Тихим океанами, они не выработали у себя никаких средств защиты от микробов Старого Света, и поэтому на протяжении нескольких поколений после высадки Колумба их численность упала как минимум на три четверти. Это был «Колумбов обмен», упомянутый в главе 6: европейцы получили новый континент, а коренным американцам досталась оспа. Хотя европейские колонисты порой очень жестоко обращались с теми людьми, с которыми они сталкивались, смерть являлась туземцам но большей части невидимкой — в виде микробов с дыханием или телесными жидкостями. Смерть также далеко опережала самих европейцев. Передаваясь от колонистов туземцам, она затем распространялась внутри страны всякий раз, когда зараженный туземец встречал еще здорового. Поэтому белым людям было несложно лишить собственности сократившееся местное население.

Повсюду, где территория оказывалась благоприятной, колонисты создавали то, что историк и географ Альфред Кросби называет «новыми Европами» — «пересаженные» версии их родных земель, полные знакомых и привычных сельскохозяйственных культур, сорняков и животных. А там, где земля оказывалась не нужна колонистам — как это было в Нью-Мексико, где не оказалось ничего, кроме, как утверждал один испанский вице-король, «голых людей, кусочков поддельных кораллов и четырех галек»³⁶, — их «экологический империализм» (еще одно замечательное выражение у Кросби) все равно преображал эту землю. От Аргентины до Техаса крупный рогатый скот, свиньи и овцы убегали, дичали, размножались и миллионными стадами заполоняли равнины.

И что еще лучше, колонисты создавали улучшенные Европы, где вместо того, чтобы выжимать ренту из неприветливых крестьян, они могли обратить в неволю выживших туземцев или же — если доступных для них туземцев не оказывалось — привозить морем африканских рабов (появление первых из них было засвидетельствовано в 1510 году, а к 1650 году их уже стало больше, нежели европейцев, живших в испанских Америках). «Даже если ты бедный, тебе здесь лучше, чем в Испании, — писал из Мексики домой один из поселенцев, — поскольку здесь ты всегда командуешь, не должен работать сам и всегда на коне»³⁷.