Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Я уже подчеркивал двусторонние взаимоотношения между географией и социальным развитием: физическая среда определяет, каким образом изменяется социальное развитие, но изменения в отношении социального развития, в свою очередь, определяют значение физической среды. Жить прямо на залежах угля очень мало что значило две тысячи лет назад. Однако двести лет назад это стало иметь очень большое значение. Благодаря использованию угля уровень социального развития стал расти быстрее, нежели когда-либо прежде, — фактически настолько быстро, что вскоре после 1900 года новые виды топлива начали заменять уголь. Все меняется, включая и значение географии.

Вот то, что касается моего тезиса. Я намереваюсь бóльшую часть этой главы посвятить рассмотрению наиболее очевидных возражений против него. Однако прежде чем я этим займусь, может оказаться полезным кратко подытожить основные детали повествования, заполняющего главы 2—10.

В конце ледниковой эпохи — около пятнадцати тысяч лет назад — в результате глобального потепления выделилась полоса «Счастливых широт» (примерно от 20 до 35° северной широты в Старом Свете и от 15° южной широты до 20° северной широты в Новом Свете), где исторически сложилось изобилие потенциально пригодных для одомашнивания растений и животных. В пределах этой широкой полосы один регион — так называемые Холмистые склоны в Юго-Западной Азии — оказался самым «счастливым» из всех. Так как в этом регионе имела место наиболее плотная концентрация потенциальных кандидатов на одомашнивание, то людям, которые жили здесь, было легче стать земледельцами и скотоводами, нежели людям, жившим где-либо еще. Так что, поскольку люди (в больших группах) во многом остаются одними и теми же, жители Холмистых склонов первыми стали селиться в деревнях и одомашнивать растения и животных, начав еще до 9000 лет до н. э. От этих первых земледельцев и скотоводов происходят общества Запада. Примерно на две тысячи лет позже люди на территории нынешнего Китая, где также были обильны потенциальные кандидаты на одомашнивание, хотя и не столь обильны, как в пределах Холмистых склонов, пошли тем же путем. От них происходят общества Востока. На протяжении следующих нескольких тысяч лет люди независимо начали одомашнивать растения и/или животных еще в полудюжине других частей мира, каждый раз начиная иную региональную традицию.

Поскольку люди Запада были первыми, кто занялся сельским хозяйством, и поскольку люди (в больших группах) во многом остаются одними и теми же, — люди Запада первыми серьезным образом ощутили парадокс развития и первыми познали то, что я назвал «преимуществами отсталости». Рост уровня социального развития означал более высокую численность населения, более сложный образ жизни и бóльшие богатство и военную мощь. Посредством различных комбинаций колонизации и подражания общества с относительно высоким уровнем социального развития распространялись за счет обществ с более низким уровнем развития, и сельское хозяйство распространялось вдаль и вширь. Чтобы заниматься сельскохозяйственным трудом на новых землях — таких, как душные речные долины Месопотамии, — земледельцы были вынуждены практически заново изобретать, как именно это следует делать. В результате в процессе создания орошаемого сельского хозяйства были обнаружены преимущества, которые сделали эту довольно отсталую окраину даже еще более продуктивной, нежели первоначальный сельскохозяйственный центр на Холмистых склонах. И несколько позднее 4000 года до н. э., когда крупнейшие сельскохозяйственные деревни на перенаселенных Холмистых склонах пытались справиться со своими проблемами, именно жители Месопотамии додумались, как организоваться в города и государства. Примерно на две тысячи лет позднее этот же самый процесс разыгрался также и на Востоке, и тогда парадокс развития выявил довольно сходные преимущества отсталости в долинах бассейна реки Хуанхэ.

Новым государствам приходилось взаимодействовать со своими соседями по-новому, и это порождало еще более разрушительные парадоксы развития на их окраинах. Им приходилось учиться справляться с этим. Когда дела у них начинали идти неправильным образом — как это, возможно, случилось в Уруке в Месопотамии около 3100 года до н. э. и в Таосы в Китае около 2300 года до н. э. и, несомненно, произошло на Западе после 2200 и 1750 годов до н. э., — они скатывались в хаос. Каждый коллапс совпадал с периодом изменения климата. Изменение климата я предложил считать пятым всадником апокалипсиса — вдобавок к четырем другим, порожденным людьми.