Почему же не Эванс? Убийство в восточном экспрессе. Трагедия в трех актах. Разбитое зеркало

— Это все? Я больше вам не нужен? Всего хорошего, господа. Хорошо бы поскорее выбраться из заносов. У меня деловое свидание в Милане… — Он грустно покачал головой. — Не иначе, как упущу сделку, — сказал он уже на выходе.

Пуаро глянул на своего друга.

— Фоскарелли долго жил в Америке, — сказал мосье Бук, — вдобавок он итальянец, а итальянцы вечно хватаются за нож. К тому же все они вруны. Я не люблю итальянцев.

— £а se voit[133],— сказал Пуаро улыбаясь. — Что ж, возможно, вы и правы, мой друг, но должен вам напомнить, что у нас нет никаких улик против этого человека.

— А где же ваша психология? Разве итальянцы не хватаются за нож?

— Безусловно, хватаются, — согласился Пуаро. — Особенно в разгар ссоры. Но мы имеем дело с преступлением совсем другого рода. Я думаю, оно было заранее обдумано и тщательно разработано. Тут виден дальний прицел. И прежде всего это — как бы поточнее выразиться? — преступление, не характерное для латинянина. Оно свидетельствует о холодном, изобретательном, расчетливом уме, более типичном, как мне кажется, для англосакса.

Он взял со стола два последних паспорта.

— А теперь, — сказал он, — вызовем мисс Мэри Дебенхэм.

Глава 11 Показания мисс Дебенхэм

Мэри Дебенхэм вошла в ресторан, и Пуаро снова убедился, что в свое время не ошибся в ее оценке.

На девушке был черный костюм и лиловато-серая блузка. Тщательно уложенная — волосок к волоску — прическа. И движения у нее были такие же продуманные, как прическа.

Она села напротив Пуаро и мосье Бука и вопросительно посмотрела на них.

— Вас зовут Мэри Хермиона Дебенхэм, и вам двадцать шесть лет? — начал допрос Пуаро.

— Да.

— Вы англичанка?

— Да.

— Будьте любезны, мадемуазель, написать на этом листке ваш постоянный адрес.

Она написала несколько слов аккуратным, разборчивым почерком.

— А теперь, мадемуазель, что вы расскажете нам о событиях прошлой ночи?

— Боюсь, мне нечего вам рассказать. Я легла и сразу заснула.

— Вас очень огорчает, мадемуазель, что в поезде было совершено преступление?

Девушка явно не ожидала такого вопроса. Зрачки ее едва заметно расширились:

— Я вас не понимаю.

— А ведь это очень простой вопрос, мадемуазель. Я могу повторить: вы огорчены тем, что в вашем поезде было совершено преступление?

— Я как-то не думала об этом. Нет, не могу сказать, чтобы меня это огорчило.

— Значит, для вас в преступлении нет ничего из ряда вон выходящего?

— Конечно, такое происшествие весьма неприятно. — Мэри Дебенхэм была невозмутима.

— Вы типичная англичанка, мадемуазель. Вам чужды волнения.

Она улыбнулась.

— Боюсь, что не смогу закатить истерику, чтобы доказать вам, какая я чувствительная. К тому же люди умирают ежедневно.

— Умирают, да. Но убийства случаются несколько реже.

— Разумеется.

— Вы не были знакомы с убитым?

— Я впервые увидела его вчера за завтраком.

— Какое он на вас произвел впечатление?

— Я не обратила на него внимания.

— Он не показался вам человеком злым?

Она слегка пожала плечами:

— Право же, я о нем не думала.

Пуаро зорко глянул на нее.

— Мне кажется, вы слегка презираете мои методы следствия, — в его глазах блеснул хитрый огонек, — думаете, что англичанин повел бы следствие иначе. Он бы отсек все ненужное и строго придерживался фактов — словом, вел бы дело методично и организованно. Но у меня, мадемуазель, есть свои причуды. Прежде всего я присматриваюсь к свидетелю, определяю его характер и в соответствии с этим задаю вопросы. Несколько минут назад я допрашивал господина, который рвался сообщить мне свои соображения по самым разным вопросам. Так вот, ему я не позволял отвлекаться и требовал, чтобы он отвечал только «да» и «нет». За ним приходите вы. Я сразу понимаю, что вы человек аккуратный, методичный, не станете отвлекаться, будете отвечать коротко и по существу. А так как в нас живет дух противоречия, вам я задаю совершенно другие вопросы. Я спрашиваю, что вы чувствуете, что думаете. Вам не нравится этот метод?

— Извините за резкость, но мне он кажется пустой тратой времени. Предположим, вы узнаете, нравилось мне лицо мистера Рэтчетта или нет, но это вряд ли поможет найти убийцу.

— Вы знаете, кем на самом деле оказался Рэтчетт?

Она кивнула:

— Миссис Хаббард уже оповестила всех и вся.

— Ваше мнение о деле Армстронгов?

— Это чудовищное преступление, — решительно сказала она.

Пуаро задумчиво посмотрел на девушку:

— Вы, мисс Дебенхэм, насколько мне известно, едете из Багдада?

— Да.

— В Лондон?

— Да.

— Что вы делали в Багдаде?

— Служила гувернанткой в семье, где двое маленьких детей.

— После отпуска вы возвратитесь на это место?

— Не уверена.

— Почему?

— Багдад слишком далеко. Я предпочла бы жить в Лондоне, если удастся подыскать подходящую вакансию.

— Понимаю. А я было решил, что вы собираетесь замуж.

Мисс Дебенхэм не ответила. Она подняла глаза и посмотрела на Пуаро в упор. «Вы слишком бесцеремонны», — говорил ее взгляд.

— Что вы думаете о вашей соседке по купе мисс Ольсон?

— Славная недалекая женщина.

— Какой у нее халат?

— Коричневый шерстяной. — В глазах мисс Дебенхэм промелькнуло удивление.