Почетные арийки

Париж, октябрь 1941 года. Мерзкие письма не приходили уже месяц. Сюзанна страстно желала обо всем забыть. Ежедневно она надевала маску спокойствия и притворялась, что живет как прежде. Для нее это стало вопросом выживания. Она не решалась снова пойти в театр, где была бы слишком на виду и не чувствовала себя в безопасности, но согласилась снова выходить на улицу. Короткие прогулки по своему кварталу постепенно уступили место более далеким вылазкам, которые стали возможными благодаря метро. Однажды она снова набралась смелости и отправилась в модные магазины, куда ее когда-то увлекал изысканный вкус. Многие из них закрылись, но в Париже еще оставалось несколько именитых кутюрье, которые, как и все остальные, пытались как-то примириться с тем, что на смену изобилию и экстравагантности пришли такие понятия, как «сдержанность» и «умеренность». Впрочем, для Сюзанны посещение модных домов было скорее актом сопротивления, чем приятным визитом. Ступая по толстым коврам бутиков, она демонстрировала всем, что не поддается давлению, и доказывала самой себе, что она сильнее страха. Выбор магазинов был стратегическим. О Марселе Роша не могло быть и речи. С тех пор как он, заметив ее на улице Варен, перешел на другую сторону, Сюзанна считала его трусом. К счастью, в других местах ей были рады больше. Как и другие парижанки, она придерживалась моды на облегающие жакеты с четкой линией плеч, сложные прически, яркий макияж и экстравагантные тюрбаны. Эти полосы ткани, маскирующиеся под вычурные шляпы, и перья куропаток, торчащие вверх, как угроза небу, стали боевыми шлемами тех, кто отказывался мириться с происходящим.

В элегантно приподнятом, увитом лентами тюрбане Сюзанна прогуливалась по району Оперы, двигаясь в сторону Больших бульваров на заносчиво-высоких каблуках. Город, лишенный автомобилей, был заполнен пешеходами, велосипедистами и конными экипажами. Уличный шум заглушался стуком обуви на деревянной подошве, которая заменила драгоценную кожу, реквизированную немцами. Сюзанна шла по бульвару Итальен. На углу ее внимание привлек фасад здания в стиле ар-деко, всю высоту которого занимала огромная афиша. Ярко-красными буквами на ней было написано название выставки: «Еврей и Франция». Этим было сказано все. Слово «Еврей», выполненное ивритоподобным шрифтом, резко контрастировало с твердыми, смелыми, массивными буквами, которые составляли слово «Франция». На плакате был изображен мужчина с длинной бородой, крючковатым носом и толстыми губами в молитвенном платке. Своими крючковатыми пальцами, похожими на когти хищной птицы, этот человек с горящим от жадности взглядом держал глобус Земли, которому грозила узурпация. Указатели и плакаты приглашали прохожих совершенно бесплатно «разобраться в еврейском вопросе» и «научиться отличать еврея от француза». Значит, это и есть та самая выставка, о которой писали все газеты. Сюзанна замедлила шаг и огляделась. Перед входом собралась смеющаяся толпа тех, кто, казалось, с нетерпением ждал возможности посетить этот музей ужасов. Здесь были дети в сопровождении родителей, простоволосые женщины, дамы в элегантных нарядах. Посетители всех возрастов, принадлежащие к самым разным слоям общества, стремились попасть внутрь. Сюзанну это заинтриговало. Она перешла улицу и встала в очередь. Зачем же упускать возможность узнать что-то новое? Она была полна решимости выяснить, что могли проповедовать в этом вертепе.

В главном зале выставки она оказалась перед огромной гипсовой статуей. Эта аллегория символизировала новую Францию — ее олицетворяла высокая сильная женщина с ребенком, сидящим у нее на плече. У ног женщины стояло скульптурное изображение «вечного жида» с афиши. С огромной звезды Давида на потолке свисал гигантский черный мохнатый паук, который пытался оплести паутиной весь мир. Сюзанна не дрогнув прошла под этим декором и вошла в первую секцию выставки. В зале морфологии она сразу же наткнулась на огромную гипсовую голову, гротескную и непропорциональную, которая якобы демонстрировала семитский архетип. Дети смеялись, трогая огромный выступающий нос, чрезмерно длинные мочки ушей и преувеличенно большие губы. Рядом, в витрине, были выставлены гипсовые образцы носов, глаз, ушей и ртов. Надпись на табличке гласила: «Всякий француз, желающий защититься от еврейского влияния, должен научиться распознавать евреев».