Почетный консул

– Как считаешь, Леон? – спросил доктор Пларр. – Это был шпион?

– Почем я знаю?

– Думаю, тебе надо было пойти с этим беднягой, отец мой, – заметила Марта. – Жена его умерла, и тут нет священника, чтобы ему помочь.

– Если бы я пошел, всем нам грозила бы опасность.

– Ты же слышал, что он сказал. Священнику архиепископа нет дела до бедняков.

– Ты что же, думаешь, что и мне до них нет дела? Ведь я рискую жизнью ради них.

– Знаю. Я не обвиняю тебя. Ты человек хороший.

– Вот уже несколько часов, как она умерла. Что могут дать несколько капель елея? Спроси у доктора.

– Ну, я имею дело только с живыми, – сказал доктор Пларр.

Марта дотронулась до руки мужа.

– Я не хотела тебя обидеть, отец мой. Я твоя женщина.

– Ты не моя женщина. Ты моя жена, – сердито поправил ее отец Ривас.

– Как скажешь.

– Сколько раз я тебе это объяснял.

– Я глупая женщина, отец мой. Не всегда понимаю. Разве это так важно? Женщина, жена…

– Важно. Человеческое достоинство – вот что важно. Мужчина, который чувствует похоть, берет женщину на время, пока ее желает. Я взял тебя на всю жизнь. Это брак.

– Как скажешь, отец мой.

Отец Ривас устало произнес – видно, ему надоело бесконечно втолковывать одно и то же:

– Дело не в том, как я скажу. Марта. Это так и есть.

– Да, отец мой. Мне было бы лучше, если бы я хоть иногда слышала, что ты молишься…

– Может, я молюсь чаще, чем ты думаешь.

– Пожалуйста, не сердись на меня, отец мой. Я очень горжусь тем, что ты выбрал меня. – Она обернулась к остальным. – В нашем квартале в Асунсьоне он мог спать с любой женщиной, стоило только ему захотеть. Он человек хороший. Если он не пошел со стариком, значит, у него были на то причины. Только, пожалуйста, отец мой…

– Я не хочу, чтобы ты постоянно называла меня отцом. Я твой муж. Марта. Твой муж.

– Да, но я бы так гордилась, если бы могла хоть раз увидеть тебя таким, каким ты был раньше… в облачении у алтаря… готовым благословить нас, отец мой…

У нее снова вырвалось это слово; она прикрыла рот рукой, но было уже поздно.

– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.

– Если бы я могла увидеть тебя таким, каким ты был в Асунсьоне… на пасху… в белом облачении…

– Таким ты меня больше никогда не увидишь.

Леон Ривас отвернулся.

– Акуино, Диего, – сказал он, – ступайте на свой пост. Через два часа мы вас сменим. Ты, Марта, снова иди в город и узнай, не пришли ли газеты из Буэнос-Айреса.

– Купите-ка лучше для Фортнума еще виски, – вставил доктор Пларр. – При его норме он быстро приканчивает бутылку.

– На этот раз никто ее с ним не разделит, – сказал отец Ривас.

– На что ты намекаешь? – спросил Акуино.

– Я ни на что не намекаю. Думаешь, я не заметил, как от тебя вчера несло?

В четыре часа Акуино снова включил радио, но на этот раз о заложнике даже не упомянули. Как видно, мир о них забыл.

– Они ни слова не сказали, что исчез ты, – заметил Акуино доктору Пларру.

– Они могут пока об этом и не знать, – ответил доктор Пларр. – Я потерял счет дням. Сегодня четверг? Помню, я отпустил секретаршу на весь конец недели. Она наверняка собирает индульгенции для душ, попавших в чистилище. Надеюсь, нам они не понадобятся.

Через час вернулся Пабло. Похоже, что никто ничего не заподозрил, но он отсутствовал дольше, чем собирался, ему пришлось постоять в очереди, чтобы почтить умершую, – собралось много народу. Когда он уходил, священник архиепископа все еще не появился. Единственное, что его тревожило, – это болтовня Хосе насчет радио. Старик был безмерно горд, ведь, кроме него, никто никогда не слышал здесь радио, а он даже держал его в руках. Пока что он, кажется, забыл о гринго.

– Скоро он о нем вспомнит, – сказал Диего. – Нам следовало бы отсюда уйти.

Пабло возразил:

– Как мы можем уйти? С раненым?

– Эль Тигре сказал бы: «Убейте его сейчас», – возразил Акуино.

– Ты ведь уже мог это сделать, – вставил Диего.

– Где отец Ривас? – спросил Пабло.

– На посту.

– Там должны быть двое.

– Человеку надо выпить. Мое матэ кончилось. Марта должна была принести еще, но отец Ривас послал ее в город купить виски для гринго. Он-то не должен испытывать жажды.

– Акуино, ступай на пост.

– Не тебе мне приказывать, Пабло.

Если такое бездействие будет продолжаться, подумал доктор Пларр, они перегрызутся.

Марта вернулась под вечер. Газеты из Буэнос-Айреса пришли; в «Насьон» несколько строк были посвящены доктору Сааведре, хотя автору и пришлось напомнить читателям, кто он такой. "Писатель, – сообщал он, – главным образом известен своей первой книгой – «Молчаливое сердце», название при этом он перепутал.

Казалось, вечер тянется бесконечно. Словно сидя тут часами в молчании, они стали частью окружающего их молчания радио, молчания властей, даже молчания природы. Собаки не лаяли. Птицы перестали петь, а когда пошел дождь, он падал тяжелыми редкими каплями, такими же нечастыми, как их слова, в промежутках между каплями тишина казалась еще глуше. Где-то вдали бушевала буря, но она разразилась по ту сторону реки, в другой стране.