Почтальон всегда звонит дважды

– Да потому, что именно ты собираешься опрокинуть на него этот кран!

– Я что?!

– Ну, может, не кран. Что-то другое. Что-то якобы случайно упадет ему на голову, и он погибнет.

Удар попал в цель, глаза ее засверкали. Прошла целая минута, прежде чем она заговорила. Ей надо было тут сыграть очень точно, но я застиг ее врасплох, и она никак не могла решить, как вести себя дальше.

– Ты шутишь?

– Нисколько.

– Шутишь или рехнулся. Боже, да ничего подобного я в жизни не слышала!

– Я не рехнулся и не шучу. И ты слышала о таких вещах. Именно об этом ты только и думаешь, с тех пор как встретила меня. И именно поэтому ты сюда и заявилась.

– Ни секунды больше здесь не останусь! Слушать такие мерзости!

– О’кей.

– Я ухожу.

– О’кей.

– Ухожу сию же минуту.

* * *

Итак, я отступил от края пропасти, дал ей понять, что догадался о ее намерениях. Словом, сделал все, чтоб никогда больше мы не могли вернуться к этой теме, разве нет? Нет! Я только собирался это сделать. Я даже не встал, чтоб подать ей плащ. Я не отвез ее домой. Я обращался с ней как с приблудной кошкой. Но все время я твердо знал, что завтра вечером будет вот так же идти дождь и они там, в Лонг-Бич, будут себе бурить скважину, а я разведу в камине огонь и буду сидеть и глядеть на него. И ровно в девять снова раздастся звонок.

Войдя, она со мной даже не заговорила. Минут пять мы сидели у огня молча. Потом она сказала:

– Как только у тебя язык повернулся говорить мне такие вещи?

– Потому что это правда. Именно это ты собираешься сделать.

– Теперь? После того, что ты тут наговорил?!

– Да, после того, что я тут наговорил.

– Но, Уолтер, именно поэтому я и пришла к тебе сегодня. Я все обдумала. Мои две или три фразы ты мог понять превратно. Я даже рада, что ты заметил это и предупредил меня. Ведь я могла ляпнуть такое кому угодно и где угодно. И человек, не зная моих обстоятельств, все неправильно бы понял. Но теперь, я уверена, ты видишь сам, ничего подобного мне и в голову не могло прийти.

Это означало, что целый день она провела, трясясь от страха, вдруг я вздумаю предупредить мужа или выкину еще какой-нибудь фортель. И я решил продолжать игру.

– Ты назвала меня Уолтер. Как зовут тебя?

– Филлис.

– Филлис, можно подумать, оттого, что я обо всем догадался, ты откажешься от своей затеи. Нет, ты доведешь дело до конца, и я помогу тебе.

– Ты?!

– Я.

Снова я застиг ее врасплох, только на этот раз она даже не пыталась сыграть оскорбленную невинность.

– В таком деле не может быть сообщников. Это невозможно.

– Невозможно? Тогда послушай, что я сейчас тебе скажу. Тебе необходимо найти сообщника. Конечно, в идеале такие делишки лучше проворачивать в одиночку, чтоб ни одна душа на свете не знала, это уж точно. Но загвоздка в том, что одной тебе не потянуть. Не потянуть, потому что придется иметь дело со страховой компанией. Тебе нужен помощник. И никто не поможет лучше человека, знающего все ходы и выходы в страховом деле.

– А тебе зачем? Чего ты хочешь?

– Тебя. Это первое.

– Что еще?

– Денег.

– Ты хочешь сказать, что предашь свою компанию и сделаешь это ради меня и денег, которые мы получим?

– Именно. Совершенно верно. А тебе советую впредь не вилять, а говорить прямо, как есть, потому что если я начну дело, то доведу все до конца, и промашек быть не должно. Но мне нужна информация. Все подробности и детали. С этим не шутят.

Она закрыла глаза и вдруг заплакала. Я обнял ее и похлопал по спине. Смешно – после всего, о чем мы тут говорили, я утешал ее, словно малого ребенка, потерявшего пенни.

– Прошу тебя, Уолтер, пожалуйста! Не позволяй мне. Мы не должны. Какое-то безумие.

– Да, безумие.

– И все равно мы сделаем это, я чувствую.

– Я тоже.

– Ты знаешь, к тому нет никаких причин. Он относится ко мне прекрасно, как только может относиться любящий муж к любящей жене. Я не люблю его, но ничего дурного он мне не сделал.

– И все равно ты на это идешь.

– Да. И помоги мне бог. Потому что я все равно сделаю это.

Она перестала плакать и какое-то время молча лежала в моих объятиях. Затем очень тихо, почти шепотом, сказала:

– Он несчастлив. Для него будет лучше, если он умрет.

– Вот как?

– А разве нет?

– Не думаю. Не так уж плохи его дела.

– Знаю, знаю. Ты прав. Я сама стараюсь убедить его в том же. Но во мне сидит что-то такое. Я не знаю, как назвать. Может, я ненормальная. Во мне есть что-то, что любит смерть. Иногда мне кажется, я сама – смерть. Смерть в алом саване, летящая в ночном небе над землей и такая прекрасная. И печальная. И желающая осчастливить весь мир, всех-всех, кто его населяет. Унести их к себе, в ночь, от горестей и тревог, от несчастий. Ужасно, Уолтер. Я знаю, что ужасно. Я стараюсь это внушить себе. Но мне почему-то не кажется это ужасным. Мне кажется, что я действительно хочу сделать ему как лучше. Только вот он не понимает. А ты понимаешь меня, Уолтер?

– Нет.

– Никто не понимает.

– Но мы все равно сделаем это.

– Все, до конца.

– Все, до конца.

* * *