Почтальон всегда звонит дважды. Двойная страховка. Серенада. Растратчик. Бабочка. Рассказы

— А потом ты узнала, что беременна, да? — спросил я.

Она молча кивнула. Знаете, это просто ужасно, сидеть вот так и держать в объятиях хорошенькую женщину, которая льет слезы по другому мужчине.

С того самого утра и начался весь этот кошмар. Первые два-три дня Лура еще кое-как держалась, пыталась заставить себя полюбить Дьюка снова — из-за будущего младенца, конечно. Затем она стала выглядеть просто ужасно впавшие щеки, под глазами темные круги — и все время молчала.

Короче, скверные то были денечки. А когда Дьюк уезжал, она почти не выходила из клетки тигра. Сидела и смотрела, как он спит, или же играла с ним. Радже, похоже, нравилось все это. Ведь он попал к нам совсем молоденьким, тогда он был грязный, запущенный и такой тощий, что ребра сквозь шкуру просвечивали. Теперь он повзрослел, кормили его до отвала, он отъелся и сильно вырос. А уж шкура у него так и сверкала — просто загляденье, да и только! Вообще, думается, он был самым крупным из тигров, которых мне доводилось видеть. Крупный тигр куда больше льва, и порой, когда Раджа терся о Луру, он походил скорее на мула, чем на кошку, пусть даже очень большую.

В загривке он достигал ей до груди. А голова была такая здоровенная, что когда он клал ее Луре на колени, ног у той не было видно. А еще он любил обвивать ее хвостом, и этот толстый полосатый хвост напоминал боа констриктора. Увидев его клыки, вы потеряли бы сон. Из всех кошек у тигра самые крупные зубы. Клыки Раджи достигали четырех дюймов в длину и еще были изогнуты, как кавалерийские шашки. Такие острые, цвета слоновой кости. Самые убийственные клыки, какие я только видел.

Потом у Луры вдруг начались схватки, и ее отвезли в больницу на "скорой" — даже вещей не успела собрать. На следующий день Дьюк повез ей шмотки в больницу и был весь такой веселый и радостный, потому как Лура родила мальчика и назвала его Роном. Но когда он вернулся, от радости не осталось и следа.

— Глянь-ка, чего я нашел, — сказал он мне и вытащил что-то из кармана. И я увидел кольцо из змеиной кожи.

— Ну и что с того? — говорю я. — Да таких колец навалом в каждой лавчонке, и продаются они за десять центов.

— Гм, — буркнул он и взвесил кольцо на ладони.

А позднее, тем же днем, вернулся откуда-то и говорит:

— Так ты говоришь, за десять центов в любой лавчонке, да? Так вот, я возил это колечко одному ювелиру, и тот предложил мне за него двести баксов.

— Тогда надо продать, — говорю. — А то еще, глядишь, несчастье принесет.

Едва Луру выписали из больницы, Дьюк снова свалил неведомо куда, и какое-то время все у нас шло нормально. Она просто души не чаяла в малыше, да и я находил это создание довольно забавным и симпатичным. Но потом Дьюк вернулся и как-то за обедом вдруг завел речь о кольце. Лура не вымолвила ни слова, а он все вякал и доставал ее. Наконец она не выдержала.

— Ладно, — сказала она. — Да, был тут один человек, и я его полюбила. Он подарил мне это кольцо в знак того, что мы принадлежим друг другу. И я хотела уехать с ним, но не сделала этого, и ты прекрасно знаешь почему, Дьюк. Из-за Рона. Я старалась полюбить тебя снова, может, еще полюблю, как знать. Женщина вообще на многое способна, стоит ей постараться как следует. Вот как обстоят дела, таким вот образом. И если тебя это не устраивает, лучше сразу скажи.

— Когда это было? — спрашивает Дьюк.

— Уже довольно давно. Я же говорю: мы с ним расстались. Я бросила его, чтоб сохранить семью.

— Так это было до того, как ты узнала, что беременна? Да или нет? спрашивает он.

Тут уже вмешался я.

— Эй, — говорю, — а вот это уже лишнее.

— Да нет, это я так, просто рассуждаю вслух, — не обратив на мои слова внимания, продолжает он. — Рон… Странное имя для младенца. Вообще-то вначале оно мне даже нравилось. Рон, Рон… Смешно, верно?

— Прекрати! — крикнула Лура. — Ничего между нами не было, ясно? Нечего врать! Совсем уже заврался. Думаешь, я такая дура? Думаешь, не знаю, куда ты ездишь? На охоту в горы, как же! И кого, интересно, ты надыбал на этой самой охоте, а?

Тут она покосилась на меня и смолкла. Но я уже понял: кошки — это далеко не единственное, что интересует Дьюка в жизни.

— Ладно, — говорит она. — Что будем делать дальше? Давай выкладывай!

Но он не сказал.

— Ро-он!.. — снова протянул он. — Это надо же! Круто! — И с этими словами вышел.

То было в пятницу, а на следующий день, в субботу, вел он себя очень странно. Ни со мной, ни с Лурой не разговаривал, но я слышал, как он что-то бормочет себе под нос. А потом, сразу после ужина, вдруг спрашивает:

— Как там у нас с бензином?

— Нормально, — отвечаю я. — Цистерна приезжала вчера.

— Нет, ты лучше съезди и подкупи еще, — говорит он. — Мне кажется, у нас его маловато.

— Маловато? — удивился я. — Да недели на две хватит, если не больше.

— Завтра воскресенье, — говорит он. — И народу тут будет полно. Так что закупи галлонов сто и скажи, чтоб записали на мой счет.