Почтенное общество

Улица пустынна, еще рано. Появилась только одна пара — Массоны, они живут через три дома от Париса. И всегда все делают спозаранку. Искусство поторопиться, чтобы не нужно было ждать, опережать время, чтобы его оказалось больше, и только потом ждать.

В доме у Париса на кухне горит свет. В окне видно, как Кристель ходит по кухне. Она тоже, судя по всему, поднялась ни свет ни заря. Ей известно, что он сегодня придет, — он сказал ей об этом вчера по телефону Она была удивлена, но настроена более доброжелательно, чем можно было ожидать. На другом конце провода Парис почувствовал облегчение в ее голосе. Он представляет, как она напряженно ждет его, занимает голову и руки приготовлением завтрака. Для себя и для него. У них будет час или два, девочки никогда не спускаются в выходные раньше одиннадцати.

Час или два, если Парис поторопится. Но он сидит в своей машине, небольшой чемоданчик с вещами брошен на пассажирское сиденье, тихо урчит радио. Он ждет, тянет время. Создается ощущение дежавю — все уже было, уже пережито. Невозможно. Полный провал. Здесь и сейчас.

Сдача позиций.

Десять минут о втором туре выборов, микроинтервью в пунктах голосования, оценки явки на избирательные участки, умелые замалчивания политических комментариев или политических тенденций, диктор переходит к остальным новостям дня. Впрочем, в мире все нормально, а у нас — выборы. Несколько происшествий, и только одно заслуживает внимания, по крайней мере до наступления вечера, — перестрелка в здании «Франс телевизьон».

Отважное вмешательство специализированных служб полиции, шедших по следу опасного преступника Эрвана Скоарнека… Как? Послушались, что ли, Париса? Слова экотеррорист, радикалы, автономные, «Блэк блокс», сектантский, агрессивный, убийство употреблялись такое количество раз, что Парис уже задумался, не заключил ли обозреватель пари со своими приятелями. Забыли про партию левых радикалов, про Элизу Пико-Робер, Комиссариат по атомной энергетике, забыли даже про Субиза и, слава богу, про Сефрон Джон-Сейбер.

Про Пьера Герена ни слова…

Миф про спасителя Марсана, замкнутого телевизионщика, которого все уважали и который сумел доказать свое огромное мужество, пока держится, с некоторыми уточнениями. Теперь делается допущение, что он мог попасть под дьявольские чары Эрвана Скоарнека, настоящего гуру группировки, которая взяла себе имя «Гедеон», — как это могло просочиться в прессу? — но затем опомнился, осознав опасность, которой он подвергал работников канала, и попытался урезонить опасного радикала. Это стоило ему жизни.

Бедняга.

Парис представляет себе закулисные сделки. Как можно посягнуть на репутацию работников публичной службы? Невозможно отделиться от собратьев-журналистов из «Франс телевизьон», защищающих своих коллег. Все так, но никогда не было ясно высказано.

Полицейские могут только плакать над корпоративными интересами.

Но кто он такой, чтобы судить? И где он сегодня? На улице, перед дверьми собственного дома. Накануне отпуска, просьбу о котором подал в пятницу утром. Потеющий Фишар, не знающий, куда деваться от радости, что теперь может спокойно похоронить это дело, а заодно и решить участь своего неудобного начальника группы, без промедления подписал его заявление.

Парис старается больше не думать, не видеть, не допускать, не обличать. Полиция, напомнил ему Перейра, — это дело семейное. Сдача позиций, корпоративные интересы и все такое прочее, в конце концов сдался и он. Если выживет и окончательно не рухнет в пропасть, ему повезло.

Пора идти и делать хорошую мину для девочек, которых он никогда по-настоящему и не хотел, разве что для удовольствия, и которых он будет стараться любить хоть немного, из чувства долга.

Парис берется за ручку дверцы одной рукой, второй держит чемодан и ставит ногу на тротуар. Мобильный вибрирует и звонит в кармане. SMS. Парис замирает, включает телефон, смотрит на экран, читает, улыбается и перечитывает снова. Потом закрывает дверцу, включает зажигание и уезжает.

Герен около восьми тридцати отправляется к себе в избирательный штаб, надеясь хоть частично избавиться от неусыпного ока прессы. Зря старался. Конечно, улица, детский сад в этом тихом фешенебельном пригороде, в котором расположился штаб, пустынны. Но перед дверью уже сгрудилась толпа фотографов, операторов и журналистов всех мастей.